Похоть (Елинек) - страница 116

Вспоминая о бесчисленных друзьях, в которых он готов с выгодой вложить свое нынешнее приключение, молодой человек становится под очень сильную струю душа. Он владеет своими чувствами, и они ложатся на пол словно собаки, которые спят на предназначенных для них ковриках. Возможно, чуть позже к нему заглянет подружка, в то время как снаружи слуги силой отбирают то, что им принадлежит. Он так долго покоился, устремляя взгляды на стареющую женщину, и он, дитя этого мира, заслужил на сегодня покой. Я думаю, он еще будет спать, когда завтра рано утром местный люд станет топтать друг друга в смертельной автобусной давке и своим имуществом колотить по головам, хватая через край.

Директор и его жена вместе едут домой, словно поменявшись жизнью со своими автомобилями, один — подопечный другого, перекатываясь из одного жизненного положения в другое. Эти люди без всякой опаски могут трахаться где попало, их деяния вновь и вновь будет опекать любовь и заботливая прислуга. Служащие отдыхают. Вскоре их заставит взмыть вверх звук будильников. Автомобиль бесшумно расчищает дорогу. Горы замерли до завтра, когда начальник отдела по туризму снова раздаст всем солнце на радость спортсменам. Директор с женой доставляют себя домой на большом плоту, на умеренной скорости и следуя всем правилам движения по автостраде. Оба они на короткое время приблизились друг к другу своими телами, чтобы заправить горючее, источники под ними бьют фонтаном, да, богатый люд освежает себя, сколько ему заблагорассудится. В маленьких домах тихо, потому что там, прежде чем заправиться, надо посчитать имеющиеся на бензин деньги. Единственное, что властвует в них, — это насилие, но завтра на фабрике сыновей мелкой крестьянской бедноты снова приставят к делу, а днем их жены увязнут в простынях сильного пола. Любовь, излитая в чашу, свежа и плодоносна, но во что она превращается в нас?

Работа полов, исполненная сегодня директором и директоршей, — спасибо за двойной аксель и за тройной ритбергер — работа, под тяжестью которой они с трепетом расцвели, чтобы потом вытереть рот, словно жадно нахватавшись еды, эта работа на сегодня, возможно, закончена, но полностью быть уверенным нельзя. Завтра, в такую рань, в темноте, мы с радостью вновь явимся на свет от фар почтового автомобиля. Ничто, кроме этого света, не ласкает бедные тела, которые бесстыдно являют себя в утренней вони своих выхлопных газов. Лотерейные билеты, о которых они постоянно думают, нужно уметь прикарманивать, а не только раздавать.

Директор лепечет любящие и направляющие слова, он, это частное лицо, объявляет о себе и о своей программе. Он снова живет в своей стихии, в деньгах. Чем бы он был без своей жены, как он упорно ее называет. Свободной от руля рукой он обнимает ее тело, руля, по крайней мере, и там. Горы нависают над ним, словно теплый и смирный зверь, он уже обрил их наголо. Лишнюю машину они усыпили и, закрыв, поставили на стоянку, как сделали это со своим ребенком. Они сосредоточились только на своих половых органах, пробудившихся к веселью. Женщина отправится покупать разные товары, как это приличествует женщине. Они строят планы на следующий день, обсуждают все его возможности. Директор говорит о том, как неутомимо и разнообразно он будет брать свою жену завтра и в последующие дни. Наверху, в бюро, ему нужна сумятица, чтобы внизу его член мог удовлетвориться и быть взятым в полон женой. Может быть, жене нравится что-то особенное, за чем она завтра слепо последует, когда отправится за покупками? Надежная путеводная звезда жены сверкает над этим мужчиной до завтрашнего утра, он нежно пасется на ее шее: водители, смотрите на дорогу, не отводите взгляда! С мужчины еще летят капли пота и спермы, он от этого не становится меньше, не умаляется, не скукоживается. Он с улыбкой обращает к своей жене встречную молитву, к жене, которую он оросил своей струей. Его мясистая мошонка тихо прилепилась к жилистому стеблю. Какое это облегчение — отдаться обаянию ночи, если завтра не придется торопливо покидать дом, ослепленный светом кухонной лампы, вместе с другими окунаясь в темноту. Как прекрасно, когда огонь в человеке, да еще умноженный усилиями партнера, разгорается в нашем моторе. Очищенный и обновленный директор вновь ляжет со своей Герти в постель и увековечит себя в ее зарослях, ведь никто другой не способен так быстро задрать ногу и нестись в пылающем потоке. Кто знает, может быть, сегодня их снова зальет половодье сладких стонов, издаваемых телами, желающими снова перекусить? Женщина пытается запахнуть платье на груди, холод пробирает ее до костей. Муж требует, чтобы она еще немного поразвлекала его и жителей округи, обитающих в маленьких преддвериях ада: «Прошу тебя, Бригитта, оставь так, Герти!» Платье, которое она запахнула на груди, он распахивает вновь, она ведь еще не совсем выдохлась, эта Герти, я имею в виду, у нее что-то тлеет еще под золой. Печка в машине пока не нагрелась, а вот муж уже разогрелся вовсю. У него это быстро, на подбородке у него царапина, оставленная ногтем Герти. Навстречу им не попадается ни один одинокий путник, который хотел бы еще немножко покрасоваться перед своим домом вместе с каким-нибудь приятелем. Не видно никого, кто увидел бы печать власти на челе директора фабрики. И поэтому ему придется поставить печать хотя бы на своей жене, как знак, что она заплатила за вход и действительно храбро вышла на улицу из уютного тепла своего пола. Тепло на кухне бедняков поддерживают только в печурке.