Маша подошла к коробке и, пошарив, сунула скальпель в карман.
Ординаторская не подавала признаков жизни: ни голосов, ни звона посуды. «Может, и наврала, – сомнения подступали с новой силой. – А если нет?» – она не позволила сбить себя с толку.
При свете настольной лампы молодой доктор выглядел усталым. Подперев лоб, он писал быстро и сосредоточенно. «Тоже мне, – она подумала, – доктор Менгеле...»
– Заходите, пожалуйста, я... – не поднимая головы, он кивнул.
Из темноты больничного коридора Маша выступила на свет.
– Я... я подумал... Вы, собственно, кто?..
– Ожидали другую? – Маша улыбнулась.
– Что-нибудь случилось? – пропустив мимо ушей неподобающий вопрос, доктор осведомился деловито.
– Я... Мне надо спросить.
– Да? – он отложил ручку.
– Наши врачи дают клятву Гиппократа? – скальпель, зажатый в пальцах, становился горячим.
– А как же, – он ответил строгим голосом. – Клятву советского врача. А что, собственно?..
– И какая разница? – ослабив захват, она шевельнула пальцами.
– Слова... немного другие... точно не помню... – доктор потер лоб. – Вы чья родственница? – теряя терпение, он поднимался из-за стола. – Прошу вас, пожалуйста, идите в палату. Мне надо проверить больных.
– Я пришла, – она подбирала вежливые слова, – попросить вас... Дело в том, что там, в реанимации... Очень тяжелый больной.
– Плохо? Как фамилия? – доктор спрашивал нетерпеливо.
– Нет, не плохо... Понимаете, так получилось, фамилии я не знаю...
– Девушка, послушайте, – он встал и задвинул стул. – Не морочьте мне голову. Трудный день, я очень устал...
Его рука лежала на спинке стула. На безымянном пальце вздрагивал золотой ободок. Маша смотрела, не отводя глаз. Скверные слова подступали к горлу, рвались из гортани. Отец, оставленный в палате, умирал беззащитно.
Красная ярость, хлынув в голову, слепила меркнущие глаза.
– Сидеть! – она приказала и сглотнула скверну. Лезвие скальпеля поймало золотой отсвет.
– У меня нет... Ничего нет... Все лекарства у старшей... – он пятился, взмахивая рукой. – У старшей сестры, в шкафчике...
– Разве я спрашивала про лекарства? – Маша произнесла едва слышно.
– Это безумие, сюда придут. Сейчас. Врач... и дежурная сестра.
– Они не придут.
Скосив глаза, он смотрел завороженно. Маша поймала взгляд и усмехнулась:
– Странно. Человек, давший клятву советского врача, так боится смерти...
– При чем здесь?..
Ярость, залившая голову, вспыхнула черными искрами.
– Да, – она перебила ломким голосом, – так и есть. Я это читала: врачи, фашисты в концлагере – они тоже боялись. Вы... меня не поняли? Я сказала – сидеть.