. Основное положение древней церковной жизни атомизировалось: «всегда все и всегда вместе» обратилось в противоположное «и не все и не вместе», но каждый за себя и каждый в отдельности.
2. В Евхаристическом каноне нет молитв, которые могли бы возносить не причащающиеся. Каким образом можно участвовать в Евхаристических молитвах, которые все направлены к причащению, как своей высшей точке, с твердым намерением не причащаться? Мы большей частью об этом не задумываемся. Следуя установившейся практике, мы не чувствуем всего ее евхаристического трагизма. Обратив Евхаристию в таинство в Церкви, догматическая мысль не в состоянии была изменить применительно к своему учению чинопоследование Евхаристии. В своем чинопоследовании ока остается трапезой Господней, на которой непричащающиеся только присутствуют. Этот трагизм еще увеличивается тем, что в глубинах литургического сознания остается учение о совершении таинств всей Церковью. В каждом таинстве Церковь молится о совершении таинства, нo в Евхаристии Церковь молится о себе самой, т. е. о всем народе Божьем,
собранном со своим предстоятелем для участия в трапезе Господней. Нельзя считать выходом из этого евхаристического трагизма учение о «духовном причащении». Оно неясно и расплывчато, а кроме того, его не содержит Церковь. Что означает «духовное причащение»? Евхаристия есть «духовная жертва» (I Пе. II, 5) Евхаристическое собрание есть место, где Дух находится в действии в нашем зоне. Все на Евхаристическом собрании совершается Духом. В Духе и через Духа оно является продолжающейся Тайной вечерей, в Духе и через Духа совершается пришествие на нее Господа, и в Духе и через Духа мы становимся участниками тела Христова. В Духе и через Духа хлеб и вино претворяются в тело и кровь Христа. Что означает тогда «духовное причащение»? Оно несомненно отличается от реального причащения, т. к. верующие, духовно причащающиеся, не приступают к евхаристическим дарам. Есть ли оно особое действие Духа? Если это так, то тогда духовное причащение выше, чем реальное причащение. Вводя понятие «духовного причащения», не вводим ли мы некий тайный гнозис в Церковь? Не показательно ли, что идея «духовного причащения» была, повидимому, введена Оригеном, хотя и в несколько ином понимании, чем она проводится в настоящее время.
Если же рассматривать «духовное причащение», как некое участие нашего духа в трапезе Господней, то не есть ли это недолжная спиритуализация Евхаристии, не имеющая отношения к дарам Духа Святого? Мы до сих пор начинаем евхаристический канон теми же словами, которыми начиналось в древней церкви каждое Евхаристическое собрание. «По прочтении же закона и пророков, также наших посланий и деяний и евангелий, рукоположенный пусть приветствует церковь, говоря: «благодать Господа нашего Иисуса Христа, любы Бога и Отца и причастие Святого Духа со всеми вами»