Покинув Немо-зал и пообедав в своём бунгало, он отправился на Летнюю террасу, чтобы выпить кофе со своими ближайшими друзьями: с Юргеном и его подругой Анной, с Эрвином и Магдой Штадлерами, с Райнером Лангом, Вилли и Гертруд Фрёлихами, с Хозе (Пепе) Кармоной, Гудрун Хофман и Анкером Йепсеном, датчанином, который прибыл в колонию совсем недавно. Несмотря на то, что Ганс уже давно жил с ними вместе, он всякий раз заново удивлялся внешнему виду своих друзей — впрочем, и собственное отражение в зеркале всегда приводило его в недоумение. Средний возраст группы пенсионеров составлял 120 лет, но ни один из них не выглядел старше шестидесяти.
Как только он присоединился к ним, Гертруд рассказала ему о том, что в это утро случилось в павильоне.
— Бедный Клаус как раз играл с Вальтером в шахматы, как вдруг побледнел и упал на пол. Изо рта у него пошла пена, и его стали сотрясать судороги. Потом он вдруг совсем затих и закатил глаза так, что стали видны одни белки. Это было жутко.
— Я называю это шах и мат, — пошутил Вилли.
— К счастью, — продолжила Гертруд, метнув в сторону мужа негодующий взгляд, — скорая помощь прибыла тут же, и они смогли его реанимировать. Теперь он лежит в центральной больнице Малаги. — Она глубоко вздохнула и добавила: — Клаус сильный, я уверена, что он выкарабкается.
«Но надолго ли», — подумал Ганс. Клаусу было 139 лет, он был одним из старейших в колонии. Его час мог пробить уже в скором времени. Метод Барта хоть и творил чудеса, но от него нельзя было ждать невозможного.
— Клаусу ещё жить да жить, — подал голос Пепе Кармона на своём экзотическом, окрашенном андалузским акцентом немецком. Затем он сменил тему, спросив: — А ты видел нового врача, Ганс?
— Какого нового врача?
— Доктор Бианки покинул Коста-Дорада, и нам прислали нового домашнего врача. И знаешь кого? — Пепе сделал нарочитую паузу и с возмущением продолжил: — Чёрного! Я глазам своим не поверил, когда он появился вместе с командой скорой помощи, чтобы заняться Клаусом. Африканец, чёрт возьми! — Он покачал головой. — Не знаю, куда нас это заведёт…
— Но ведь в колонии работают и другие цветные, — возразил Ганс.
— Правильно, кельнеры, горничные, садовники, разнорабочие, но чтобы врач?.. Я тебя умоляю, это же издевательство. Завтра же направлю официальную ноту протеста руководству Центра. Если они думают, что я допущу, чтобы меня обследовала обезьяна без шерсти, они сильно ошибаются.
— Нельзя так говорить, Пепе, — запротестовал Райнер, наморщив лоб. — История как моей, так и твоей страны показывает, что такая точка зрения не только ошибочна, но и опасна.