– Я не брала бы ее, – невпопад ответила женщина. – Я растерялась… Но она лежала прямо на земле… Она больна? Это заразно? Что с ней? Ты знаешь?
– Где ты ее нашла? – безнадежно спросил Стократ, глядя, как женщина пытается утешить ребенка тряпицей с жеваным хлебом. Девочка не хотела это есть и, наверное, не могла. – Послушай, где можно найти кормилицу?
* * *
Он различал стороны света просто и естественно, как верх и низ, ему не нужны были ни солнце, ни звезды. Вдова, по ее словам, нашла девочку в лесу – слишком далеко от человеческих поселений.
Может быть, злые люди похитили ее, а потом оставили? Зачем похитили, зачем бросили, обрекая на смерть? Стократ не верил в беспричинную человеческую злость – только в корысть и своеволие. Да еще в трусость.
Любвеобильная девица спрятала в лесу свой позор? Но зачем было идти далеко – оставила бы у дороги, и совесть, глядишь, не так грызла бы, ведь прохожие не дадут младенцу пропасть…
Он шел через нехоженый лес – туда, где, по словам вдовы, она нашла ребенка.
– Там было что-то? Записка, пеленка?
– Там… было.
– Что?
– Посмотри сам.
– Ты это там и оставила?!
– Посмотри сам…
Голодная девочка плакала, не давая женщине спать, не давая Стократу спокойно думать. Вдова пообещала найти кормилицу в ближайшем поселении. Но только, когда Стократ вернется.
Мир, думал Стократ, вспоминая голые пятки, торчащие из-под одеяла. Кто назвал тебя – Мир?
И что изменится, если назвать тебя иначе? Роз, например. Или Пышка. Или…
Он остановился.
Вот место, о котором говорила вдова. Глубокий мох, и на нем не то пух, не то вата. Женщина говорила: я нашла ее в тонкой тряпице, которая потом расползлась по нитке. И еще там был пух. Откуда? Не знаю. Будто выпотрошили дорогую перину, и тончайшим пухом покрыли землю и мох. Лучше бы кошелек оставили с парой монет, бессердечные негодяи.
Стократ огляделся. Удивительно, что первой на младенца наткнулась вдова, а не волчица. Или волки были здесь? Чуть дальше, на склоне, можно различить на песке следы волчьих лап…
Он принюхался. В лесу пахло горелым. Не очень свежий запах, но и не очень старый.
Костер? Нет. Едкий, нехороший привкус странного дыма. Откуда?
Скоро он понял.
Пять молодых сосен лежали звездочкой – верхушками в разные стороны. У вывороченных корней чернела сажей яма; на дне громоздилось нечто вроде железной печки с отломанной трубой, с вырванной заслонкой. Изнутри печка была наполнена белым, едва тронутым гарью пухом.
Он не хотел подходить близко. Потом все-таки подошел, перелезая через корни. В глубине железной печки прятался свиток, похожий на древнюю карту.