— Не надо батюшка, Апти зови, — сказал Акуев.
— А меня Надей нарекли. При полном параде — Надежда Трофимовна. Дак каким тя ветром ко мне поднесло? Чем занимаешься? Ваших-то бедолаг услали.
— Абрек я, — коротко сказал Апти, не посчитал нужным таиться.
— Это что, тот самый Апти-абрек? — опешила хозяйка, выпрямилась у печи. Однако не страхом, скорее жалостью напитывались ее глаза. Зрело в них что-то большее, чем простое любопытство, разгоралось задиристое ехидство. Выронила вдруг непонятно-скорый говорок: — Мама мыла раму?
— Чего ты говорила? — оторопел Апти.
— Ниче-ниче, — успокоила хозяйка. — Дак зачем явился?
— Давай дело помоги, — попросил Апти. Вынул из-за пазухи тетрадку.
— Погоди со своим делом, — отмахнулась Синеглазка, цепко всматриваясь. — Я тоже хороша: «кто» и «зачем» на голодное брюхо. Давай-ка повечеряем сначала. А то я и забыла, когда за одним столом с мужиком чашку опорожняла. А уж с натуральным абреком когда еще приведется.
И опять запустила в Акуева тихой скороговоркой тревожно-знакомое:
— Как индюшка на яйцах, посидим, что ли? — обдала тягучим сиянием глаз, плеская из них чем-то хитрым, дразнящим. — Такому бы работничку мяса положено. Да вот оказия, вывелось оно в колхозе нашем, госпоставка вывела. Так что не обессудь, похрустим капусткой за компанию. И щец похлебаем.
Достала из печи горшок с варевом, поплыла с ним к столу. Из-под крышки потянул пресный, травянистого настоя парок. Апти встал, пошел к двери. Хозяйка встрепенулась, озаботилась:
— Далеко ли собрался? Не угодила, че ли?
— Мал-мал подожди, — попросил Апти.
Вышел во двор, на ощупь обогнул ограду из жердей, выволок из куста свой хурджин с окороком.
Глаза привыкали к темноте. Над сумрачной громадой хребта, подпиравшего стылую бездну неба, расплескалось скопище звезд. Вдоль аула набирал силу ночной сквозняк, холодил полыхавшее жаром лицо.
Апти тронул ладонью накаленные скулы, взъерошил короткую бородку, покрутил головой: жизнь напиталась неожиданно пряным, пронзительным привкусом радости. Подумалось небывалое: принести и завалить эту избушку грудой собранного добра из своей пещеры, привязать у крыльца Кунака, повесить на беленую стену свою подкову…
Зашел в избу, растянул горловину хурджина, бухнул на стол окорок. Сел.
Хозяйка всмотрелась, холодновато осведомилась:
— Это как понимать?
— Хорошо понимай, — робко попросил Апти. Добавил торопливо и потрясенно, не веря тому, что с ним происходит: — Ей-бох, почему ты здесь? Тибе надо золото, парча надевать, по небу ходить. Твое место — царица быть.
— Коли так, угощай царицу, — обезоруженно согласилась хозяйка. Приложила ладошки к щекам, добавила изумленно: — Надо же, в краску вогнал, басурман. Даром что абрек, а комплименты горстями сыплешь.