— Что ко мне привело?
— О сыне говорить пришел. Асуевы мы. Сын — Умар Хаджи.
— Умар-Хаджи Асуев? Главарь банды? — закаменел в предчувствии Усман.
— Какая банда? — оскорбился, вскинулся старик. — Сыновья, их кунаки в горы ушли, там тихо живут. Почему банда?
Заработала списочная бухгалтерия в голове Шамидова. Спустя секунды выдала она справку: Асуевых он не легализовал, деньги ему не платили, следовательно… пошел бы старый хрыч на петушьих ногах куда подальше!
— Не прикидывайся дурачком, старик! — рявкнул и вольготно задышал Усман, отходя от пережитого. — Война идет. Кто не на фронте, тот дезертир, бандит.
— Ты тоже не на войне, — ехидно зацепил горец. — Тогда и ты дезертир-пандит?
— Вот что, старик, — взъярился Шамидов, — иди-ка отсюда, пока целый! И передай своим выродкам: пуля по ним плачет или тюрьма, когда поймаем!
«Безродный пес, — тоскливо помыслил старик. — Многие здесь безродными стали, те, кто горы бросил… Одежда наша, язык наш, а сам чужой, обычаи предков забыл, уважение к старшим, совесть потерял. Руки, как у женщины, вместо твердого мужского зада — овечий курдюк. Этот теперь разве себя, семью свою в горах прокормит? Пропал человек».
Вздохнув, повел дальше дело, ради которого пробирался сюда с великими трудами, сыновья изнывали в лесном каменном бесприютстве.
— Сыновья просили тебе сказать: не хотят больше в горах жить. Хабар ходит, что указ есть: кто сам придет, винтовку сдаст, того в турьму не посадят. Так это?
Подобрался и отвердел Шамидов: пожива наклевывается. Легализации хотят? Стал прощупывать, готовы ли к настоящей, деловой легализации, которой он заворачивал:
— С этого бы начинал. Сыновья грабежом занимаются, скот колхозный воруют. Люди кровь на войне проливают, а дети твои государство грабят. Власть, милиция поймает — сразу расстрел. Это знаешь?
— Сыновья га-ли-за-цию хотят идти. Плохо в горах, мне одному трудно. Биркулез болею.
Шамидов дернулся, влип спиной в кресло — подальше от заразы. Горец заметил, по щеке зигзагом поползла усмешка.
— Плохо им в горах? — озлился Шамидов. — А на фронте хорошо? Солдату под танк ложиться, амбразуру грудью закрывать хорошо? В общем, так: кто легализоваться хочет, Красной Армии и Советской власти платить должен за убытки, за то, чтобы простили.
— Почему платить, где написано? — как-то вяло встрепенулся старик.
— Там, где надо, там и написано, — додавил Шамидов. — Пусть несут деньги. Тогда легализуем и простим. Будут жить спокойно на хуторе, скот пасти, землю пахать, армию кормить. Милиция не тронет, я ей скажу, ты мой человек станешь.