— У тебя есть список?
— Ну, конечно.
— Дай мне его.
— Хорошо, только верни, чтобы мне не составлять нового.
Я не сказала ему, что читала бульварную книгу, случайно попавшуюся мне: «Сатанисты» Шабельской. Фабула и идея этого бульварного романа представляли нечто бредовое. Страшные приключения с принесением человеческих жертв тайным обществом масонов. Может быть, и к месту было бы рассказать об этом, когда он мне неожиданно заявил:
— Ты знаешь, старые масоны были организацией социальной, высокого порядка, близкой к нашему коммунизму, но потом они выродились в новое масонство, врагов наших, которое мирно распространяется за границей и старается подорвать нашу работу.
Я подумала: «Наверно, он знает и о книжке Шабельской «Сатанисты».
Но он ничего не сказал о «Сатанистах», неожиданно заговорил о России:
— В России еще в давние времена существовали корни коммунизма, и они гармонично, хотя и странно, переплетались с масонством. Я недавно узнал, что в одной деревне Костромской губернии жил крестьянин, по имени Михаил, имевший громадное влияние на окружающих. Проповеди его о праведном житье людей, собранных в деревнях и в городах в одно целое общество, слушали окрестные мужики и верили ему. Он проповедовал учение, сохранившееся с былых времен и долетевшее до России, — учение, во многом совпадавшее с масонством. Жаль, что он умер. Постой, у тебя что-то в глазах… какое-то недоверие. Я тебе сейчас скажу все — ведь до конца я не дошел. У этого Михаила был ученик, который теперь появился в Москве. Он очень странного вида. Одни считают его помешанным, другие — жуликом. Ходит он зимою босым, носит вериги и одевается как-то по-шутовски, под блаженного. Надевает на голову бумажную корону, а в руках несет какое-то «зерцало» — ширмы, с самодельно обклеенными бортами и зеркалами, с надписями-цитатами. И говорит виршами, рифмованно, часто как будто чепуху. Его фамилия Круглов…
Я вскочила, взволнованная: — Знаю! Знаю! Я его видела и гонялась за ним, чтобы записать вирши, которое мне пригодятся для задуманного нового романа из истории декабристов…
— Где ты его видела?
— У Дурова. Ты ведь знаешь, что я наблюдаю у него животных и пишу по его рассказам их историю. Он мне как раз и указывал на Круглова, как на пример, который может объяснить историю, составившую легенды о мучениках римских цирков. Возможно, говорит Дуров, что звери не трогали христиан на арене цирка потому, что они, не обращая на зверей внимания, смотрели вверх и молились. Животные не боятся тех, кто не смотрит им р глаза, не обращает на них внимания, а у Круглова как раз рассеянный взгляд. Дуров говорит, что и я хорошо лажу со зверями и могу даже ласкать в клетке гепарда потому, что у меня несколько косят глаза. Дуров делает опыты над «блаженным» Кругловым с обезьянами, а я — со словами… Глеб закивал головою: