От удивления я даже присвистнул. Эта комната не была совершенно пустой, как предыдущая. В ней не имелось сундуков, саркофагов или других святынь, какие находили в египетских храмах. Это была современно оборудованная лаборатория. Здесь стояли складные стулья и стол, на котором располагались приборы, ничуть не уступавшие нашим. Точнее говоря, это была точная копия нашей собственной лаборатории на Лак-Теле. Стены комнаты были покрыты набросками и диаграммами. В ней также находился дизельный генератор, обеспечивающий технические приборы и галогеновые лампы электричеством. Только сейчас он не работал — то ли оттого, что кончилось топливо, то ли его кто-то выключил. Комната освещалась лишь тусклым светом масляных ламп.
Чтобы прийти в себя и понять, что я не сплю, мне пришлось сделать пару глубоких вдохов.
Именно здесь находились ответы на вопросы, которые мы так давно искали. Эта лаборатория могла принадлежать только Эмили и ее команде. Наверняка они перебрались сюда сразу же после уничтожения лагеря у озера. Когда и каким образом им удалось обнаружить это место, почему они так долго прятались здесь, не подавая никаких признаков жизни — все это еще предстояло понять. Но где пряталась Эмили и ее помощники? Сама лаборатория выглядит так, словно еще совсем недавно ее использовали по назначению. Только сейчас, при свете ламп, помещение скорее походило на гробницу. Может быть, здесь есть вторая потайная дверь?
— Эмили? — Мой голос отразился от стен. — Эмили, ты здесь?
Ответа не последовало.
Элиши дернула меня за рукав и пальцем показала на ряд спальных мешков, которые лежали у плохо освещенной стены. Они находились в беспорядке и, судя по всему, ими давно не пользовались.
Ни одним из них…
На секунду мое дыхание остановилось, потому что я заметил — на этой куче лежит человеческое тело.
На полу лежало скрюченное тело. Оно походило на небрежно брошенный в угол тюк с тряпьем. Мое сердце кольнуло. Неожиданно я впервые осознал, что пришел сюда слишком поздно. Судя по всему, Элиши и Эгомо почувствовали это, — они позволили мне подойти к телу первым.
Эмили выглядела так, словно спала. Но, увы, она была мертва. Прохлада храма помогла сохранить ее тело от разложения. На нем оказались заметны следы болезни и слабости. Я осмотрел ее. Левая рука Эмили была перевязана по всем правилам, но, сняв повязку, я обнаружил: раны так и обработали. Они выглядели так, будто их многократно нанесли острым предметом. Вероятно, Эмили, как и я, поцарапалась об острые клыки статуй-привратников. Я не мог сказать наверняка, что именно послужило причиной ее смерти — инфекция, попавшая в раны или что-то иное. Ясно одно — эти ранения доставили ей немало боли. Ее лицо, выглядевшее молодым и прекрасным на фотографиях в имении Памбриджей, сейчас представлялось бледным и осунувшимся. Но в изгибах ее губ я все же узнал следы того юношеского задора, который очаровал меня много лет назад. В губах, которые могли так чудесно улыбаться, которые подарили мне первый поцелуй…