"Ворлонцы наши союзники."
"Ты и впрямь так думаешь?"
"Нет. Они разбили мне жизнь. Их… пророчество… отметило меня с самого дня рождения. Как они узнали?"
"У них есть дар предвидения. Они сильны, и всегда были хорошими учениками. В некоторых расах есть пророки, оракулы…"
"Да."
"Они есть и среди ворлонцев, но куда более сильные, чем те, о ком ты слышала. Они… видят время, они видят его потоки и ключевые точки, его повороты и возмущения."
"Как они это делают?"
"Я учил их. Я видел… великую трагедию в их будущем и надеялся, что заставлю их осознать, что они наделали, что они смогут одуматься. Я ошибался. Потому я пришел сюда, ждать, наблюдать и надеяться, что хотя бы к одной из сторон придет понимание.
"Почему ты рассказываешь мне об этом?"
"Потому что ты можешь понять."
"Такова моя судьба? Я знаю."
"Твоя, твоих потомков, их потомков. Да, это судьба. Я видел часть ее. Я хотел увидеть тебя своими глазами, пока ты здесь. Я хотел увидеть еще кое—кого."
"Парлонна? Маррэйна?"
"Нет, того кто еще не наделен мыслью, но уже получил жизнь. Я был рад встретиться с тобой. Прощай, юная мать."
* * *
Как было предназначено судьбой, предопределено и благословлено роком, двое воинов встретились в темных тоннелях, ведущих к сердцу За'ха'дума.
Парлонн — цель и знание уступили древней мудрости и предопределенности. Он уже умирал, под ярко сияющим небом Полуночи, и он вернулся в мир, с новой целью и желаниями, кипящими в его жилах словно огонь. То предназначение пока что было забыто. Если он победит — эта задача вновь будет тяготить его, пусть и чуть меньше чем прежде. Он сражается за спасение народа Минбара — но на его, пылающий темным огнем, взгляд — очень немногие минбарцы заслуживают спасения.
Маррэйн — любовь и нежность в первый раз осветили его мысли. Он умирал тысячу раз, каждый день, с тех пор как увидел, как душа Беревайн ушла к ее предкам, и лишь сегодня, закрывая глаза он не видел ее лица. В первый раз в жизни у него было за что сражаться и умирать — большее, чем умирающий кодекс, и забывающиеся обычаи. Эта любовь и память оставались в нем даже когда он смотрел в лицо своему противнику.
Прежде враги, прежде друзья, что—то большее. Теперь…
Что?
— Ты изменился. — холодно заметил Парлонн.
— Как и ты.
— Нет, это в твоем взгляде.
— Она в безопасности?
— Она жива. Она сильна.
— Знаю.
— Я был бы счастлив увидеть, как ты женишься на ней.
— Я возьму ее в жены.
— Рад так думать. Я буду сражаться с тобой.
— Знаю.
— Воин, защищающий своего лорда, стерегущий святилище. Последний защитник павшего замка…
— Не стоит мне объяснять.