Она могла почувствовать призрачное биение сердца под пальцами, и как—то знала, что этот ребенок будет девочкой.
Она долго сидела так, неподвижно и безмолвно, куда дольше чем обычно. Она могла заново увидеть свою жизнь — горе, радость, печаль. Ее решение было принято не в этот день, и не в последующий. Но в конце концов — выбор был сделан.
Она может видеть будущее. Она верит в это будущее и она хочет создавать его.
И для этого она должна вернуться к прошлому.
Единственной, последней его части, которую она не может забыть.
* * *
Ивожим.
Памятник не был закончен. Вален не удивился. Как он может быть закончен, если он не знает, что написать на нем?
Идея была неплоха. Что—то в память о войне, что—то в напоминание его народу о тех, кто погиб в позабытых мирах. А это был самый позабытый из миров. Многие даже не знали его имени. Битва здесь была не за территорию, и не ради какого—то плана.
Она была ради него.
Все кто умер здесь — умерли ради него.
Тут даже не было жизни.
Все же он настоял на путешествии сюда. Его эскорт был… озадачен, если не сказать большего. Союзники Теней все еще существовали, и все также хотели его смерти. Покушения стали реже, но все же случались время от времени. На Ивожим не было гарнизона, не было предварительно построенной защиты. Фактически тут не было вообще ничего.
Но все равно он прилетел сюда.
Когда он уйдет — останется память. но что они запомнят? Как он может объяснить будущим поколениям необходимость того, что случилось здесь?
Просто. Он этого не сделает.
Хуже всего что он потерял Затраса. Его грубоватая мудрость могла бы пригодиться.
Он оглянулся и обнаружил, что оторвался от своей рейнджерской охраны. Это было необычным. Они всегда держали его в поле зрения. Он не мог их увидеть. Их нигде не было.
Он не боялся — бояться ему было нечего. Но он был… удивлен. Он попытался высмотреть дорогу к лагерю, но не мог увидеть ни единой знакомой приметы. Он не мог зайти так далеко, даже в такой задумчивости.
— Где ты? — тихо сказал он. — Нет нужды в подобных фокусах.
— Ты совершенно прав. — ответил голос, на безупречном минбарском. В нем не было заметного акцента, не было отличий по диалекту, ничего кроме ощущения невероятного возраста. Это был голос, который говорит о смерти планет, звезд, времени.
Существо, появившееся перед его глазами, возникло в точности из ниоткуда. Он был гуманоидом — высоким, и роскошно одетым в манере, что сочетала в себе жреческий и императорский стиль. В его лоб был вживлен драгоценный камень.
— Полагаю, ты знаешь меня. — сказал он.
— Я знаю тебя. — сказал Вален Примарху.