На какой-то миг высветилась массивная рама. Затем и она с протестующим стоном уронила на асфальт останки двигателя. Движок раскололся пополам. И прямо на тротуаре стал разлагаться на составные элементы. Выглядело это так, будто на экране в бешеном темпе прокручивают сцену с гниющим трупом животного.
— Ну вот, — глухо произнес шофер Тиллингфорда, — тачки как не бывало!
Тоскливо взирал Тиллингфорд на скорую гибель своего «кадиллака». Потом уныние сменил гнев.
— Все разваливается!.. — Он со злостью пнул бесформенный кусок железа.
Груда металла еще больше оплыла и почти растворилась во тьме.
— Не поможет, — заметил один из его громил. — Лучше бросить этот хлам здесь.
— А как мы доберемся до агентства? — воскликнул Тиллингфорд, тщетно пытаясь стряхнуть с брюк жирные капли масла. — Между нами и лабораторией — целый рабочий район!
— Да, они, наверное, перекрыли баррикадой шоссе, — согласился водитель.
Боевики Тиллингфорда в полутьме неразличимы друг от друга; каждый казался Гамильтону стандартным, крепко сбитым великаном-эсэсовцем, бесстрастным и жестоким.
— Сколько с нами людей? — требовательно спросил Тиллингфорд.
— Тридцать, — отчеканили ему.
— Надо пустить осветительную ракету, — не особо уверенно заметил другой боец. — Слишком темно: мы можем прозевать, когда они полезут.
Джек протолкался к Тиллингфорду:
— Неужели все это серьезно? Вы в самом деле полагаете…
Договорить он не успел, так как в кучу железного лома, бывшего когда-то шикарным «кадиллаком», тяжело ухнул кирпич. В темноте стала заметна какая-то возня; под прикрытием деревьев из-за дальних домов перебежками приближались чьи-то мутные фигуры.
— О!.. — выдохнул Джек. — Теперь вижу! Он все понял.
— Боже мой. — Голос Марши дрожал. — Неужели мы это переживем?
— Может, и не переживем, — ответил Гамильтон.
В воздухе просвистел еще один кирпич. Марша присела от страха, потом бросилась к мужу.
— Чуть в меня не попали! Джек, мы в гуще какой-то потасовки, они собираются перебить друг друга!
— Жаль, что не попали, — тихо процедила Эдит Притчет. — Тогда б мы освободились от этого кошмара.
Потрясенная Марша вскрикнула. Оглядевшись вокруг в поисках поддержки, она увидела жесткие, отчужденные лица — неестественно бледные, будто припорошенные мелом. Бесчувственные маски в ломком, неверном свете зажженного факела.
— Вы все-таки поверили!.. Думаете, что я — коммунистка!
Тиллингфорд резко обернулся. Его мерзкая рожа сделалась еще более уродливой, исказившись до неузнаваемости от приступа истерического гнева.
— Точно!.. Я и забыл! Вы же все выезжали на партийную сходку.