Эшби шел медленно. Колеблющийся
свет по очереди приникал к каждому полотну, и они застывали на минуту. Потом
Алекс почувствовал, что старик поторапливает его, и через несколько метров
догадался, почему. Строй заканчивался, перед ними был последний портрет.
Витражное окно, рядом человек в
балахоне – на его запястье сидит белая птица; вокруг него так темно, что фигура
кажется вырастающей из стены. Мужчина не молод, в волосах седые штрихи; во
взгляде, обращенном к птице, ничего. Еще лет двадцать, подумал Райн, прикупить
дурацкий костюм – и вперед, пугать здешний народ, крутя фонарики на чердаке.
Странное дело, он смотрел на самого себя. Алекс отвел взгляд. Подождал пару
секунд, надеясь, что галлюцинация исчезнет, как в прошлый раз с фотографией.
Не помогло.
– Вас не
удивило, что все знают вас в лицо – еще до того, как вы успеваете назвать свое...
имя? – Голос Эшби выплыл из тишины,
но на последнем слове дрогнул.
Алекс
обернулся. Старик повыше поднял дымящий факел.
– Она думает, что решает сама, знает, чего
хочет от вас. Она... не знает. Она... Астоун привел вас. Он будет служить вам.
Загадайте желание – и оно сбудется.
– Какое
желание? – Райн почувствовал, как холодеют виски.
– Вы должны быть здесь. Дайте Астоуну
заговорить... и вы услышите остальных. Всех, кого так долго... искали.
Старик
накренился, словно надеясь найти спиной опору. Его глаза в панике метались от
картины к картине, но губы двигались спокойно, а голос звучал всё размереннее.
Алекс оглянулся на портрет.
Очертания
рамы дрогнули. Каменный коридор исчез.
Алекс стоял на длинной галерее: вокруг светлый металл, стены испещрены
сложным узором, они поднимаются вверх, в голубое марево. Их подсвечивают
мерцающие жилы – они движутся, ветвятся и едва слышно звенят. В воздухе носятся
светлячки. Алекс приглядывается: нет, не светлячки, крохотные механические
имитации – один «жучок» повис на его рукаве, уцепившись причудливыми лапками. В
конце галереи парк. Видно, как листва отливает аметистом. Алекс сделал шаг
навстречу... и едва не сбил с ног размахивающего факелом старика с рыбьими
глазами.
Шарахнулся
назад. Что-то толкнуло в спину, он инстинктивно ухватился за хрупкий столик.
Непрочное дерево взвыло, эхо погрома с клекотом умчалось в темноту. Вновь тихо
затрещал факел.
Эшби стоял,
прислонившись к противоположной стене, и моргал, как ослепленная сова.
– Господин Райн... – Мажордом
покачнулся, плеснув на портрет темноту. Его лицо свело недоумением.