Виктория
заговорила снова:
– Мисс Грант, через четыре дня
будут оглашать завещание тети Каталины. Мы тянули время, но, похоже... – Она
запнулась. – Похоже, мистер Райн не поправится так быстро. А мы нуждаемся в его
присутствии.
– Поэтому,
– перебила ее Элинор, – мы просим вас приехать как его доверенное лицо.
– Хорошо. Куда
и когда?
– Двадцать
шестого, в Астоун, в четыре часа. Мы пришлем за вами машину. Она доставит вас в
замок и отвезет обратно, если пожелаете.
Это было на
руку Джулии, она не хотела оставлять Алекса одного надолго.
– Тогда до
встречи, мисс Грант. – Элинор сощурилась. Оглянулась на сестру, давая ей знак
прощаться.
– До
свидания, – почти шепотом откликнулась Виктория.
Джулия облегченно вздохнула.
Они ушли, оставляя в коридоре
едва ощутимый запах духов; Джулия помнила его – всё тот же аромат фиалки.
Сердце было тяжелым и ленивым. Скоро ей придется вернуться в их дом, впервые
после... Нет, нельзя. Не надо думать об этом сейчас. Еще слишком рано.
Джулия
наконец-то перестала рассеянно всматриваться в пустоту в конце коридора и повернулась
к палате Алекса. И тут что-то произошло. В первый миг она остолбенела,
незнакомый инстинкт царапнул по нервам. Потом поняла: чей-то взгляд. Всего лишь
взгляд – секунду назад она смогла бы разобрать лицо, но теперь оно распалось на
части в сновавших вокруг людях. Джулия запомнила лишь глаза, светлые, как
кубики сухого льда. Еще несколько минут она озиралась по сторонам, словно в
этом был какой-то смысл.
* * *
Полицейское управление
25 октября, полдень
Дэн
привычно изображал старый локомотив, перемещаясь по кишащему коллегами офису.
Ну, разве что не скрежетал. Куда бы он ни двинулся – от входной двери до
личного закутка, из кабинета до кофейного автомата, или на вызов, – его
движения были размеренными, взгляд – задумчивым, и остановить его было
невозможно. Байронс не считал нужным переживать из-за вспенивающихся за спиной
взглядов: они всё равно не отстанут.
Когда-то он свалился в эту контору,
как в плотную гипсовую повязку, не дающую толком двигаться или дышать. Зато по
ее границам он распознал контур собственного «я», хоть это и не доставило ему
особой радости. Годы шли, его интересы оставались тайной для заинтригованных
сослуживцев и, возможно, именно поэтому его положение было не ахти какое: даже
спустя двадцать лет ему не доверял почти никто. Но выбор был осознанным, и он
каждый раз с чувством удовлетворения вносил разброд в слаженный механизм
местного подразделения, поделившегося на оппозиции задолго до его появления на
этот свет. «Тайная» междоусобица в управлении не особо выкручивала руки закону,
поэтому Дэн предпочитал не вмешиваться. К сожалению, мало у кого была такая
возможность. Желание тихо работать обернулось против него: он не просил денег,
не требовал повышения, не интересовался ничем, кроме расследований – конечно,
он что-то замыслил; подозрение только закрепилось после того, как Байронс
мимоходом отправил в отставку позапозапрошлого начальника, наследившего в его
деле. С тех пор противостояние между Дэном и преходящим старшим инспектором
стало чем-то вроде спасительного цирка для остальных – никого не увольняют и
виновных вроде как нет. Начальники спускали собак на локомотив, а тот чесал
дальше, попыхивая самодельной сигаретой. Подставить Байронса было невозможно.
Да никто и не пытался всерьез: зачем гнать премиальную дойную корову,
ответственную за основной процент раскрываемых дел?