Для Дэна каждое утро в участке
начиналось с простого и приятного факта: он неплохо втиснулся в самоповтор
вчера, которое было позавчера и настанет завтра. Ему дали крохотный узелок
ответственности на плечо, и этот вес его вполне устраивал. Возможно, он стал
машиной – наподобие кофейного автомата, – в которую каждый может бросить
монетку и получить правильный ответ. Монетка, правда, пролезала крохотная,
потому и вопросы он принимал соответствующего размера. Никто ведь не
предполагал, что дедукция, реакция и железный кулак – далеко не весь арсенал
инспектора Байронса, как никто не замечал бродящего по участку кофейного автомата
с вечно красными от недосыпа глазами. Включился утром, отщелкал пару задач,
выключился на ночь. Только вот спать по-человечески у Дэна не выходило.
На его счастье, коллеги не смогли
разузнать, чем он занимался до того, как пожаловал в их городок – тогда ему
было тридцать пять, и поначалу он показался всем немудреным и замкнутым парнем.
За двадцать лет, проведенных за расследованием краж и редких случаев насилия,
Байронс оттаял. «Очеловечился», как любил говаривать его напарник, не
представляя, насколько меткое выдал определение. Дэн даже выучился шутить, а
тот факт, что большинство коллег считали его юмор насилием над здравым смыслом,
принимал за комплимент. Пожалуй, он никого не боялся – кроме себя. Амбиции местного начальства время от времени
раздражали, но не настолько, чтобы ударится во все тяжкие и наломать костей.
Привязанности? Нет, уже давно и с того момента без перемен, а новых он не
искал. Одним словом, жизнь из коротеньких ребусов длиной в пробег угнанного
автомобиля или стащившего выпивку подростка была спокойной и намертво присохшей
гипсовой повязкой. И она даже не чесалась.
И куда
теперь? Байронс чувствовал перемены, как старую мигрень. «Кое-кто» объявился
после двадцати лет забвения, делая вид, что не происходит ничего особенного.
Как будто решил всё отыграть назад. Или попросту забыть, схватив Дэна за
шиворот и вытолкнув в стратосферу – как есть, в гипсе и соплях.
Дэн засунул руку в карман,
потыкался пальцами в холодный, гладкий камень. Эта штука была похуже
стратосферы, и ее отдали легкомысленно, как запоздалый подарок, не стесняясь и
не соблюдая правил. Хотел бы он знать, что у них стряслось. Заявились к нему
посередь бела дня и тащат обратно, хотя он ушел сам и возвращаться не
намеревался. Обычно в Семье не нуждались в людях с его проблемами. Уж они-то
видели, к чему это приводит – как раз на его примере.
«Да, Байронс, скоро тебя начнет
корежить, как в былые времена. Будь готов».