лицо.
Его имя. Раздраженно заворочалось
невыносимое чувство. Она не была с ним в последние минуты, когда он лежал на
дороге. После его смерти, всего в несколько дней, она рассталась со всеми
слезами. Ее разум закрылся – осталась лишь тоска, без устали стучащая в теле.
Но ее никто не слышал. Некому было слышать.
Много воды
утекло с тех пор. Почти всё было забыто.
Годы мутным
натеком свернулись в памяти и тлеть остались лишь редкие искры. Словно фитилек
ароматической свечки, источающий сладкую горечь. Сладостью были две маленькие
девочки. Одна, робкая, как канарейка, пугливо жалась к рукам, пряча глаза, но в
ее хрупком теле таилось забвение. Ее слабость была прохладной водой, была тем
молчанием, в котором нет зеркал, чтобы стать свидетелями чужого горя. Эту
недолгую тишину она пила из ее сердца... У второй был игривый взгляд лисицы: от
нее осталось мало воспоминаний – красивое облачко, так высоко. Эта была родной,
и ей она поведала всё. Куда ветер унес ее? Крохотное, хищное создание –
растворилась в тенях замка, но никто не сожалел о ней.
Теперь рядом не было никого.
Она хотела найти Викторию. Было
страшно от мысли, что канарейка не вернется и ей больше никогда не ощутить
слабого прикосновения ее коготков. Но ведь не зря она вырывала по перышку
каждый день. Теперь все эти прекрасные перья хранятся в ее сердце, и их шелест
приведет канарейку назад.
Она
оттолкнулась от стены и поплыла в темноту, в прохладу, в сон.
* * *
Астоун
12:21
– Сиди
здесь, Викки. Запрись, как только я уйду. – Ричард пристально оглядел сестру,
свернувшуюся на его кровати под тяжелым пледом.
Он привел ее к себе лишь потому,
что его спальня была единственным местом, где Элинор не станет ее искать.
Почему – он старался не думать, его больше тревожила мысль, что табу может
исчезнуть столь же внезапно, как и всё прочее, что взбредает на ум их сестре.
– Ты
надолго? – Виктория изо всех сил боролась с паникой, даже не стирала слезы –
думала, так ему будет труднее заметить.
– Постараюсь
побыстрее. Мне надо передать Марго несколько бумаг. Приказы Элинор лучше
исполнять в срок, иначе, когда она придет в себя... Ты же знаешь.
– Знаю...
Ричард! – Виктория протянула к нему руку; он с силой сжал ее узкую ладонь.
– Держись,
малышка. Скоро всё закончится. Потерпи еще немного.
Он поспешно
выпустил ее пальцы и вышел из комнаты. Через пару секунд щелкнул дверной замок.
Пока Ричард спускался вниз, ему
не встретилось ни единой живой души. Эшби был хорошо натаскан – успел вовремя
распустить прислугу, дабы госпожа могла вволю побезумствовать, не рискуя
заиметь свидетелей. Сам мажордом предусмотрительно забился в дальнюю щель.
Казалось, дом напружинился, словно напуганная грозой собака. Ричард поспешно
схватил приготовленные бумаги и почти бегом кинулся к выходу. Тень Элинор
облаком наплывала со всех сторон.