Пол взял книгу, но мысли разлетались, будто испуганные воробьи. Внезапно острый ужас охватил его.
Он останется здесь, в новоорлеанском захолустье, на всю жизнь. Он будет работать, толстеть и стариться, пока не умрет. Он, Пол Морфи, человек, дышавший воздухом большого мира, познавший свободу и славу, стяжавший восхищение тысяч людей! Он станет маленьким провинциальным адвокатом, растворится незаметно среди сотен таких же маленьких и незаметных…
Но зачем тогда он ездил в Европу, зачем взволновал весь мир? Почему они так несправедливы, почему не воздают ему должного? Он хотел прославить свою родину – разве он виноват в том, что родина раскололась надвое и родная половина не приняла его?
Родная? А как принял бы его Север, согласись он переехать туда? Много ли было настоящих любителей шахмат среди тысяч и тысяч людей, восторженно приветствовавших его в Нью-Йорке и Бостоне? Несколько десятков человек, не более. Все остальные видели в нем лишь хорошую примету, победителя Европы, боевое знамя для завоевания рынков Старого Света. Они готовы были до хрипоты кричать его имя, но что будет, если он поскользнется, ошибется, просто начнет терять свою шахматную силу?..
Пол вздрогнул.
В самом деле, кому в Нью-Йорке нужен он сам, нужен как человек, а не как непобедимый шахматист, ставший национальной гордостью? Никому! Ни единому человеку из этой орущей, аплодирующей толпы. Достаточно ему пошатнуться – и они выкинут его, как выжатый лимон. Нет у него, Пола Морфа, настоящих и бескорыстных друзей…
Пол отшвырнул книгу. Кто-то еле слышно постучал в дверь.
– Войдите! – крикнул Пол, и в комнату влетела Эллен.
Заливаясь слезами, она повисла у него на шее.
– Я знала, Пол, я знала! – бормотала она, прижимаясь к нему заплаканным лицом. – Я всегда знала, что она гордячка и дура, противная дура! Променять тебя на Реджи Эллингтона, эту веснушчатую дубину! Так ей и надо Пол, так ей и надо! Только не уезжай от нас, Пол, слышишь? Только не уезжай!..
«Так, наш разрыв уже известен всему городу, – подумал Пол. – Впрочем, не все ли равно?»
Он принялся утешать сестру, и Эллен успокоилась. Она боялась для Пола неожиданного удара, то, что он знал, сразу облегчило все.
Эллен всхлипывала все реже, в красивых глазах засияла улыбка.
– Я не шучу, Пол, я говорю вполне серьезно! Как можно быть такой идиоткой? Как можно не понять, что Реджи Эллингтонов приходится тринадцать на дюжину, а Пол Морфи – один на свете?
– Зато Реджи – здоровый, широкоплечий парень, – с грустью сказал Пол, – и он большого роста, Эллен. А я?..