Пол принялся считать. Сейчас, наверное, часа три. Папа сказал, что ехать надо в восемь вечера. До полудня – девять да еще восемь – ждать оставалось семнадцать часов. Ужасно долго, он, пожалуй, не сможет дождаться…
Полу стало грустно: почему так медленно ползет время?
Внизу, под окном, послышался хриплый старческий кашель. Пол высунулся. В лунном свете белая голова дяди Эба казалась металлической. Он закуривал трубку, искры летели вверх, в синеватую, полупрозрачную мглу. Пол окликнул его.
– Господи Иисусе, мастер Пол! Что это вы сидите тут, как привидение, негр чуть не умер со страху… Вам тоже не спится? Ложитесь-ка в постель да подумайте о чем-нибудь хорошем. Хотя бы о пироге с голубями, что будет завтра у массы Аллисона.
– А помнишь, дядя Эб, – умоляюще сказал Пол, – помнишь, ты обещал мне рассказать про старые годы?
– Ты не спишь, и я не сплю… Иди ко мне и расскажи, хорошо?
Старик колебался.
– Ну пожалуйста, дядя Эб…
– Ладно, мастер Пол, иду. Только не говорите ничего миссис Тельсид, а то негру попадет за болтовню по ночам. Иду, мастер Пол.
Пол свернулся под одеялом в тесный клубочек. Дядя Эб загасил трубку и улегся на край постели.
– Я старый негр, мастер Пол, – заговорил он торжественно, – я очень старый негр. Я помню не только англичан, я помню и французов…
Долго рассказывал старый негр…
Пол молчал, громко стуча зубами. Светало, пробуждались первые птицы. В окно потянуло предутренней свежестью. Дядя Эб поднялся и разогнул затекшую спину.
– Поспите немножко, мастер Пол. Дайте-ка я вас укрою.
Стараясь не шуметь, негр спустился по лестнице.
Над черным зеркалом пруда взлетела и рассыпалась первая ракета.
Тр-рах, тр-р-р-рах, трах!
Огненный дождь падал с вечернего неба, отблески медленно угасали в темной воде. Большой низкий с закругленными крыльями дом Аллисонов сиял желтыми огнями. Китайские фонарики – красные, голубые, полосатые – пятнами освещали темную зелень парка. Гравий скрипел под ногами. Светлые платья дам и жилеты джентльменов мелькали среди черных деревьев. Пахло цветущей магнолией.
Бум! Бумм! Ударил барабан в павильоне. Высоко взлетели звуки скрипок, завздыхали фаготы, змеями поползли вкрадчивые флейты. Закрывая глаза, раскачиваясь на стульях, играли негры в красных ливреях. Седой капельмейстер строго помахивал смычком, но хмурился он больше для виду: оркестр играл отлично, с филигранной чистотой выводя пассажи Филидорова «Дровосека».
У ворот усадьбы, увитых гирляндами, шла суета, экипажи подъезжали непрерывно. Джеральд Аллисон в черном сюртуке принимал гостей.