Элизабет тосковала по своей подруге, которая была на шесть лет старше ее. Сара была женой командира ее отца; она всегда брала на себя роль старшей и более мудрой сестры. Ее уравновешенный характер служил своего рода якорем для Элизабет, чьи импульсивные действия были причиной того, что подруги порой оказывались во власти стихии. И хотя Сара часто говорила Элизабет, что полагается на ее силу духа, Элизабет знала, что именно она была главной причиной их несчастий. Тем не менее, они были как две сестры, одна светлая, другая темная, и обе нуждались друг в друге.
Это длилось всю ночь. Короткие минуты сна перемежались ужасными, вызывающими сердцебиение кошмарами, в которых поле боя было покрыто дымом, и приходилось спасаться бегством. Она бежала, ощущая жжение в легких. И всякий раз просыпалась от ужасного страха, что люди Пимма поднимаются по лестнице, чтобы проникнуть в ее комнату.
Вряд ли можно было найти мир на кухне. Хорошо хоть хлеб поднялся должным образом. Элиза ссадила кожу на пальцах, выковыривая из скорлупы орехи, чтобы приготовить хлеб с орехами, который так любили самые дорогие для нее люди, а после занялась приготовлением яиц и молоком, которое принесла молочница.
Пришел доброжелательный смуглый молодой лакей Джошуа Гордон. Улыбка его стала еще шире, когда он узнал, что миссис Вернон ушла.
— Никогда еще не чуял таких запахов, как этот, мадам, — признался он, кивая на хлеб. — Ваше появление — это лучшее событие после того, как кобыла мистера Мэннинга выиграла в Аскоте предварительный забег. Вообще-то я думаю, что из этих двух событий вы — наилучшее. — Он расплылся в улыбке и, насвистывая веселую мелодию, понес все в столовую.
Элиза взяла поднос мистера Мэннинга и сама понесла завтрак в его похожий на пещеру кабинет. С каждым шагом она все более красноречиво формулировала доводы, чтобы настаивать на присутствии Сары. Она надеялась, что Сара помнит их старый условный сигнал — одиночная свеча на подоконнике справа. После нескольких выражающих раздражение вздохов мистер Мэннинг вчера наконец дал ей небольшой огрызок дешевой сальной свечи.
Понадобилось совсем немного времени, чтобы составить мнение о положении дел у Мэннинга. Для чужаков, для клиентов, у которых карманы были набиты золотом, предприятие казалось воплощением роскоши, элегантности и средоточием всех самых лучших пород лошадей в христианском мире. Однако на тех, кто здесь работал, не тратилось зря ни единого пенни — и не только на дополнительную пищу, но и на малейшие бытовые удобства, в особенности на «эти чертовы свечи для поваров, чтобы околдовывать моих людей», как выкрикнул он ей. Элиза боялась представить, что он скажет, когда появится Сара. Вероятно, он назовет ее «еще одной свалившейся на него неприятностью».