— Бартону, — поправил Гант.
— Бартону Корлису. Да, правильно… мистеру Корлису. Я дома, мисс Ричардсон, позвоните мне сразу, как только что-нибудь выясните. Благодарю вас. Я вам безгранично признателен, мисс Ричардсон…
Он положил трубку, потом вернулся к софе и с глубоким вздохом сел, держа брошюры в руке.
— На что вы надеетесь? — мягко спросил Гант.
— Я хочу быть уверен, совершенно уверен…
— Вы и так уверены.
— Как сказать об этом Мэрион? Презренный негодяй!.. Подлец!..
— Мистер Кингшип, — сказал Гант, наклоняясь к нему, — до сих пор факты подтверждали мою правоту. Допускаете ли вы, что я могу оказаться прав до конца?
— Что вы хотите этим сказать? Что значит «прав до конца»?
— В отношении Эллен и Дороти.
Кингшип сделал раздраженный жест, и Гант поторопился закончить:
— Вы ведь согласны с тем, что он скрыл от Мэрион свое пребывание в Стоддарде, потому что был знаком с Дороти. Это от него она была беременна, и он убил ее. Эллен и Пауэлл разоблачили его. Он был вынужден убить и их.
— Но письмо…
— Может быть, он заставил Дороти написать это письмо. Такое уже случалось.
— Я готов этому поверить, — пробормотал Кингшип. — Я готов поверить чему угодно, но все же в вашей теории есть слабое место.
— Что именно?
— Вы сами сказали, что ему нужны только мои деньги. Но если Эллен была права и на Дороти в день ее смерти было «что-то новое, что-то старое, что-то чужое и что-то голубое», то значит она собиралась вступить в брак. А если Дороти согласна была выйти за него замуж, зачем ему понадобилось ее убивать?
Гант молча смотрел на него.
— Вы были правы в отношении брошюр, — сказал Кингшип, — но вы ошибаетесь в том, что касается Дороти. Совершенно ошибаетесь.
— И тем не менее… — пробормотал Гант, подходя к окну.
Послышался звонок. Оба — Гант у окна и Кингшип у камина — инстинктивно повернулись к двери, ведущей в холл.
— …зайти на минуту? — смутно донеслось до них.
— Не сегодня, Мэрион. Завтра нам нужно рано вставать. В половине восьмого я уже буду вас ждать на улице перед моим домом, — сказал после продолжительной паузы голос Корлиса.
— Надень темный костюм… Это ведь завод, а не салон. Спокойной ночи, Бад…
— Спокойной ночи.
Дверь закрылась.
— Мэрион! — позвал Кингшип, сворачивая брошюры в трубку. — Мэрион! — крикнул он громче.
— Иду! — ответил веселый голос.
Мужчины замерли. Они вдруг явственно услышали стук маятника стенных часов, которого раньше не замечали.
На пороге показалась Мэрион, сияющая, в своей белой блузке с пышными рукавами.
— Добрый вечер, — сказала она. — Мы…
Тут она заметила Ганта и замолчала.