Брагин вынул из чемодана привезенную для Маши коробку конфет от Трамблэ. Он задумался… Странная вещь жизнь… Идешь говорить кислые слова, и как будто хочешь подсластить их горечь конфетами. Не честно… Он умышленно шел медленно, как бы стараясь оттянуть момент тяжелой для обоих встречи. Миновав здание корпуса, он свернул на Гончаровскую улицу. Вдали показалось знакомое серое здание почтово-телеграфной конторы. С душевным трепетом он взглянул на ряд окон, кровавым огнем горевших в предзакатных лучах солнца. Те же кремовые занавески, те же цветы, только мысли другие, подумал он, и медленно стал подыматься по лестнице. Несколько секунд он простоял в раздумии. Отяжелевшая рука не подымалась к звонку. На сердце было смутно… позвонил…
За дверью послышались торопливые женские шаги… В открытой двери показалась Маша.
— Жоржик! — радостно воскликнула она, но через секунду порыв первой радости погас, словно она коснулась чего-то чужого, запрещенного и, едва дотронувшись до черной косынки Брагина, она участливо спросила: — «Больно?».
— Пустяки, Маша… Скоро обратно…
— Идемте сюда, — уже спокойно сказала Маша.
Они вошли в гостиную. Маша села в кресло, опустила голову, но это было мгновение каких-то, только своих, мыслей. Она подняла голову и, глядя в глаза Брагина, спокойно сказала:
— Садитесь, Жорж… Спасибо за конфеты…
Брагин приложил к губам похолодевшую руку Маши и опустился в соседнее кресло.
— Ну, а теперь рассказывайте, рассказывайте все… Мы так давно не виделись, и вы были так не многословны в своих редких письмах.
— Простите, Маша, я считал, что так будет лучше…
Секунды неловкого молчания казались томительно длинными. Маша первая нарушила тишину.
— Ну рассказывайте, как это случилось?
— Вообще, как-то совершенно неожиданно… Во время атаки… Мы вот-вот должны были схватиться в рукопашную… Немецкий офицер ранил меня… Мои солдаты подняли его на штыки…
— Было больно?
— Немецкому офицеру?
— Как вам не стыдно…
— Простите, Маша… не сердитесь… не помню… не особенно больно…
— А страшно итти в атаку?
Брагин не успел собраться с мыслями, как в гостиную вошли старики Гедвилло. Они тепло, как родного, встретили его и сразу пригласили к столу.
— А где Валя? — на ходу спросил Машу Брагин.
— Она на фронте… в передвижном госпитале. Я тоже скоро собираюсь…
«Артемы», — подумал Брагин.
Сели за стол. Маша перенесла свой прибор и села рядом с Брагиным.