— Господин подполковник, у меня к вам просьба!
— Какая? — спросил воспитатель, опуская на колени газету.
— Отпустите меня сегодня ночью на ночную рыбалку к Михеичу… Он живет за рекой… Зимин согласился ехать со мной…
— Никаких ночных рыбалок… никаких Михеичей… можешь итти, — сухо ответил воспитатель, снова уткнувшись в газету.
По твердому тону ответа Жоржик понял, что все его мечты о рыбалке лопнули, как мыльный пузырь. Нерешительно потоптавшись на месте, он уныло побрел в лес.
. . . . . . . . . . . .
Михеич… рыбалка… уха… уже представлялись Жоржику в каком-то запретном ореоле загадочности и с каждым следующим днем все больше и больше разъедали его воображение. В детском пытливом мозгу, один за другим, рождались дерзкие планы, вплоть до ночного побега из лагеря, которые безжалостно разбивались о суровую действительность. Последней надеждой Жоржика был его воспитатель полковник Гусев, через неделю сменявший подполковника Соловьева. Полковник Гусев был бездетным. Это было тяжелой драмой всей его жизни. Отличный строевой офицер, он оставил 27-ю артиллерийскую бригаду и, чтобы быть ближе к детям, выхлопотал перевод в Симбирский кадетский корпус. Он и его жена, Елена Константиновна, привязались к маленькому Жоржику, по праздникам брали его к себе в отпуск и окружили его родительской лаской, заботой и любовью. В первый же день по приезде Дмитрия Васильевича в лагерь, Жоржик обратился к нему с той же просьбой. Он не утаил от воспитателя, что подполковник Соловьев не разрешил ему ехать к Михеичу.
— Не разрешил, значит нельзя, — спокойно ответил полковник Гусев, гладя по голове своего любимца и, встретившись с его безнадежно грустными глазами, ласково прибавил: — Иди… Я подумаю… подумаю…
Не чувствуя под собой ног, счастливый Жоржик возвращался в барак. Ему неудержимо захотелось пойти к подполковнику Соловьеву и в лицо сказать ему — «петух». Он уже направился к даче Соловьева, но вдруг остановился в раздумии…
— Нет, если я это сделаю, рыбу мне придется ловить в карцере, а не у Михеича, — вслух проговорил он и пошел в сторону барака. За три года он своим детским умом хорошо изучил своего воспитателя. Ему так хорошо знакомо это слово «подумаю», после которого он много раз бывал счастлив. Жоржик не пошел в барак, а спустился в лес, сел на свое любимое полуистлевшее дерево и мысленно стал перебирать в памяти все «подумаю»…
…«Подумаю», — с улыбкой сказал Дмитрий Васильевич в одно из воскресений, когда Жоржик, будучи кадетом первого класса, застенчиво спросил его, нельзя ли ему купить маленький, совсем малюсенький аквариум… на одну… нет, на две рыбки, потому что одной будет скучно… Через неделю, когда он вошел в свою комнату, первое, что бросилось ему в глаза, был большой аквариум. Целый день просидел он около него, наблюдая сквозь мутную зелень стекла веселую игру золотых, серебряных, светящихся рыбок… Но рыбки очень скоро, если не надоели, то как-то приелись Жоржику.