— Жоржик!
— Как?
— Егорий, — пояснил Зимин.
— Егорушка… Егорушка, — медленно, глядя в далекую сикь неба, тихо проговорил Михеич, и каждая нотка его голоса звучала безотчетной грустью, безнадежной тоской. Все молча подошли к тлеющему костру. На треноге висел закопченный жирной сажей чугунный котел, в котором чуть кипела какая-то коричневая жидкость.
— Садись, сынок, — указал Михеич на врытый в песок пень и, бросив в тлеющие угли четыре вяленных воблы, сам присел возле Жоржика.
Он низко опустил голову и чуть слышно сказал:
— Сын у меня был, Егорушка… последыш… весь в меня… и Волгу любил… В Японскую погиб, — грустно закончил Михеич и, вынув из углей воблу, добавил: — На-ка, сынок, побалуйся, пока уха будет готова… Вобла первая рыба для рыбака…
Жоржик полулежа ел отмякшую от огня рыбу, которая казалась ему необыкновенно вкусной. Уютно и тепло было у тлеющего костра… Никита и Зимин полулежали по другую сторону. Михеич имел какую-то особенную манеру говорить. Он был не многословен, а между фразами делал большие паузы, словно давая слушателю возможность правильно понять, оценить и ясно представить себе сказанное. Он говорил просто, без какого-нибудь нажима на слова, а они дышали то безысходной тоской, то радостью и весельем, то лаской и любовью.
— Михеич, расскажите что-нибудь про себя, — застенчиво попросил Жоржик.
— Что про себя?.. Вот когда был молод, звали Михеем, а стал старик, все зовут Михеич, — наклоняясь к лицу Жоржика с улыбкой сказал рыбак, и маленький Брагин почувствовал на себе доброту его ясных глаз.
— В лейб-гвардии Павловском служил… Туда ведь по носу принимают… Как курносый — в «Павловский Его Величества Павла 1-го полк», — закончил он, в шутку ударив себя по носу щелчком.
— За разум да беспорочную службу Царю Батюшке… до старшего унтер-офицера достиг… Царя да наследника сколько раз видел, вот так, как тебя сейчас вижу, Егорушка… Он остановился, и Жоржик ясно представил себе Михеича рядом с таким же маленьким, как он, наследником.
— Под началом белого генерала с турком-нехристем воевал… Под Плевной ногу-то ядром и перешибло, — закончил он, указывая рукой на изуродованную правую ногу. Вдруг он вскинул вверх свою лохматую голову, вслушался в тишину ночи и тоном приказа сказал: — Никит, подтяни челнок… Фельдмаршал Суворов идут!..
Никита быстро вскочил и на сильных упругих ногах побежал к воде. Его примеру последовал Зимин, и обе лодки были подтащены ими глубоко на песок. Все устремили взоры на реку и скоро из-за мыса на фарватере реки показался лучший пароход Волги — «ФЕЛЬДМАРШАЛ СУВОРОВ».