— Вы читали… э… документ? — спросил после большого раздумья человек с бритым лицом и покосился на винтовку.
— Ым-ы-хым, — утвердительно буркнул Юнус.
— И поняли?
— Мы немного понимаем, спасибо вашему отцу, — ухмыльнулся Юнус. Лицо его сразу залилось краской, а пальцы стали вздрагивать. Чернорабочие хлопкоочистительного завода, где он работал до семнадцатого года, и красноармейцы — товарищи по роте — все, кто его хорошо звал, сказали бы, что сейчас у Юнуса начинается припадок гнева, которого все очень боялись. Юнус, впав в ярость, мог наделать немало бед. Он ничего не видел, ничего не соображал, когда горячий дурман застилал его мозг. А злость начала закипать в нем с момента, когда он переступил порог калитки назирата внутренних дел республики. Его не хотели пускать, его — бойца Туркестанского революционного полка. Юнус не кто-нибудь, а фронтовик. Юнус прибыл прямо с фронта, из Закаспия — это раз. Он, Юнус, имеет поручение командира полка, и поручение важное, — это два. Юнус имеет боевые награды и отличия — это три. И с ним, с пролетарием, сражавшимся три долгих года, с красным бойцом, которому сам товарищ Куйбышев жал руку, здесь какие-то толстозадые, толстомордые купеческие сынки разговаривают как со слугой, как с бухарским рабом, точно никакой революции в Бухаре и не произошло.
Наконец, когда он разбушевался в канцелярии, чуть не стукнул кого-то прикладом и ворвался в своих огромных фронтовых ботинках в кабинет самого назира Рауфа Нукрата, этот последний долго и нудно разъяснял, что в назирате республики подобает вести себя вежливо. Как будто он, Юнус, не всосал с молоком матери всех тончайших правил восточной вежливости.
И Юнус просто не стал слушать назира, бухнулся на стул так, что он затрещал, и поставил приклад своей винтовки № 3457545 на пол с таким грохотом и так яростно выкрикнул: «Э, наконец поводья терпения я выпустил из своих рук!», что назир вздрогнул и побледнел. У него сразу же иссяк поток красноречия, он резко спросил:
— Тебе что? Я вращаюсь вокруг твоей головы уже час. И все без толку.
Тогда Юнус и протянул ему документы, сказав, что товарищ комполка Бутко приказал по прибытии в Бухару доложить назиру внутренних дел и показать документы.
— Товарищ Бутко, — добавил он, — сказал, что это очень важные бумаги, что надо помешать предателям вредить делу республики.
Глаза назира сразу сузились, потеряли равнодушное, презрительное выражение. Он протянул руку, но она повисла в воздухе, так как Юнус не торопился отдать бумаги.
— Ты мусульманин? — вкрадчиво спросил назир, все еще с протянутой рукой. — Ты хорошо говоришь по-узбекски.