Неужто он тоже стареет? Я грубовато попыталась его ободрить.
– Ради всего святого, милорд, эти вести из Франции, что королем стал Генрих Наваррский, должны бы согреть вашу печенку, выгнать из нее всякую хворобу! Армада разгромлена, Франция обратилась к нашей вере, можете с полным основанием утверждать, что Бог показал себя протестантом! – Я хлопнула в ладоши, подзывая слугу. – Выпьем за это?
Тонкие губы Уолсингема задрожали.
– Увольте, мадам, бумаги ждут… – И он заспешил прочь.
Я с улыбкой отослала виночерпия. Воистину, печенку старому Уолсингему греет исключительно ненависть к папистам, ни разу в жизни не видела, чтоб он пропустил хоть каплю чего-нибудь существенного. Надо послать ему моего лейб-медика, еврея Лопеса.
А пока испробуем, не поможет ли травяная настойка. Едва возвратившись к себе, я кликнула Парри.
– Где вы, мадам, где?
– Здесь, Парри, глупая, возле очага…
Она стала слепая, как крот, но ума не растеряла, без нее я по-прежнему была как без рук.
– Велите послать лорду Уолсингему настойку вербены и анютиных глазок, ту, что готовила отцу мадам Екатерина Парр.
Парри задумалась.
– Валерианы и анютиных глазок, насколько я помню, не вербены, мы еще готовили ее милорду Лестеру во время его последней болезни, так ведь?..
– Парри, проследи, чтобы приготовили настойку, и не будем ворошить прошлое…
Господь – большой шутник. Он любит с нами позабавиться.
Однако по части шуток смерть даст Ему сто очков вперед. Покуда я своими снадобьями отгоняла ее от Уолсингема, Косая нанесла мне неожиданный удар в спину. Направляясь в кладовую, чтобы распорядиться насчет лекарства для Уолсингема, Парри как шла, так и рухнула – когда к ней подбежали, она не могла ни говорить, ни шевелиться. Я навещала ее каждый день, собственноручно поила бульоном, приказывала поправляться – под страхом смерти! На третий день она открыла глаза и заговорила. Знаете, а ведь я нянчила вас в колыбели», – нежно произнесла она, опустила веки и заснула.
Я впервые об этом слышала. А теперь, когда мне о столъком хотелось бы ее расспросить, было уже поздно.
Смерть занесла свое острое лезвие и, похоже, решила выкосить всех моих близких. Следующей жертвой пал Амброз, Робинов старший брат.
– Мужайтесь, Уорвик! – говорила я его вдове Анне.
Фрэнсис Сидни взяла ее за руку, погладила заплаканное лицо.
– Господь любит вдов и заботится о них, – уговаривала она. – На все Его воля, надо терпеть.
Однако слова эти не утешали – как и юная Фрэнсис, Анна была бездетна, Амброз оказался последним в этом злополучном роду…
Super flu mi na Babylonis…