Однако первые же депеши из его лагеря доказали, как мало внимал он моим советам и как далек был от исправления. И хотя я этого ждала – да, можете сказать, присвоив себе роль Божества, сама и подстроила, – он все равно каждый раз доводил меня до исступления.
Хоть вы и приказали немедленно выступить против Тирона О'Нила, – писал он, – Ваше Величество должны доверять своему полководцу на месте определить время боя».
Слышался все тот же рефрен: Я буду делать, что мне заблагорассудится».
Он взял с собой любезного дружка, этого негодяя Саутгемптона – вот кого я ненавидела и кому не доверяла с тех пор, как тот похитил у меня Бесс Верной. Я считала его извращенцем и мужеложцем и ужасно досадовала, узнав, что ошибалась. Если он едет, пусть едет вашим спутником, а не моим офицером», – предупредила я. И вот читаю дерзкий ответ: Графа Саутгемптона я назначил в этот поход шталмейстером Вашего Величества».
– Клянусь Иисусом и Его страстями! – Я в гневе обернулась к Роберту. – Шталмейстером?! Человека, который на ристалище не смел тягаться даже со слабейшими, который и сидел-то разве что на кургузом мерине! Что он понимает в лошадях?
– В депешах содержится еще не все, – тихо сказал Роберт. – Один из офицеров, он здесь, доложит…
Господи, я стала совсем слепая! Не заметила офицера, пока он с торопливым поклоном не выскользнул из-за Робертова плеча – бывалый вояка с пустыми холодными глазами и старым шрамом на подбородке.
– Мой человек, – пояснил Роберт. – Ирландский офицер под началом вашего главнокомандующего.
И ваш осведомитель?
Офицер вытянулся в струнку и начал:
– Войско редеет с каждым днем, офицеры пьянствуют ночи напролет, интенданты воруют и жиреют, у нас нет боеприпасов. Ваш граф-маршал говорит о наступлении, но кавалерия, единственное, чего страшатся бунтовщики, не может двинуться с места.
– Черт! А что шталмейстер, граф Саутгемптон?
– Проводит время в палатке с молодым офицером, смазливым юношей по имени Пирс…
– Довольно! (Господи, как мало утешения в моей правоте.) А главарь заговорщиков?
– Боя не было. Но по слухам ночами тайно приезжают гонцы – ходят толки о перемирии…
О перемирии…
Я запретила это наотрез, запретила даже переговоры – он должен сражаться. Вперед! Вперед! Я велела ему не мешкать, не обсуждать, главное – не заключать перемирия.
Всякий, заключающий перемирие с бунтовщиком и предателем, – предатель.
Что ни день, то темнее – его планета неслась к затмению.
– Посвятил двадцать новых рыцарей? Уже сорок? Пятьдесят? Что же, напишите ему, пусть уж посвятит сотню!
Зачем он посвящал в рыцари? Чтобы собрать людей, верных ему, не мне.