— Гля! Во прет брюхатая! С самогону жиреет. Мы, вкалывая, боимся второго родить. Эта уже третьим просраться готова. И без страху!
— Она и дюжину прокормит. А все за наш счет! У, лярва! — шипели алкаши.
У них к Дарье были свои претензии. Никому не давала в долг ни самогона, ни денег. Ни мужикам, ни бабам не верила. Наказали, проучили еще в самом начале. А чтобы не приходили и не попрошайничали, завела свирепую овчарку и посадила на цепь, чтобы охраняла двор и дом от незваных гостей. Постепенно собака отвадила даже самых назойливых. Но, едва Дарья появлялась в городе, ей снова начинали докучать. -
— Даш! Ну дашь?
И тут баба не выдерживала. Ругалась зло, по-мужицки грязно. Но алкашам терять нечего. Одни в ответ на брань хохотали до коликов в животе, другие хватались за все, что под руку попадется. Летели в бабу кирпичи и булыжники, пустые бутылки. Ей грозили встречей в темном переулке, расправой с самой и дочерью.
— Дашка! Не дашь бутылку, все заберем! — преградили дорогу бабе двое хмурых мужиков, вывернувшихся из подъезда многоэтажки. Женщина уже продала самогонку и с двумя полными сумками харчей возвращалась домой. Мечтала скорее добраться. А эти преградили дорогу. Перегаром от них за версту несет. Хотела обойти, в плечо толкнули. Назвала сволочами, получила в ухо. Да так, что в глазах замельтешило. Не удержалась на ногах, упала, выронив сумки. Пока встала — ни мужиков, ни сумок… А и в кармане ни гроша. Дома ни куска хлеба. Взвыла во весь голос. Никто не подошел, не помог встать. Ни одного теплого слова не нашлось у прохожих. Все шли мимо, не слыша, не видя бабьих слез.
Дашка, придерживая обеими руками вмиг отяжелевший низ живота, побрела домой, не видя дороги.
Лишь ночью рассказала детям о случившемся, а под утро родила Колю, поведав Ульяне о своей беде:
— Хреново с мужиками жить. Хлопотно и паскудно. Но как одной бедовать? Как жить без мужичьей защиты? Иной сморчок, глянешь, плевка не стоит, а коль рядом идет да в доме живет, уже никто не тронет ни детей, ни саму. Но где взять хозяина? Ведь вот трижды обмишурилась! Что делать теперь? Так и повадятся трясти? — сетовала баба.
— Ты погоди выть. Дай мне помозговать, — ответила Ульяна. А на другой день, не предупредив, привела в дом участкового. Тот расспросил Дарью, где и кто ее ограбил, попросил вспомнить внешность мужиков и, ничего не обещая, ушел из дома. А уже под вечер снова заявился.
— Нашли обидчиков. Пиши заявление!
— Да что ты, помилуй! Они меня со свету сживут. Да ладно я, а дети? Им вовсе не станет проходу. Что хочешь, с ними утворят. Они ведь малые покуда. От своры не отобьются. Уже грозили Ольгу носиловать. Хрен с ними, пусть подавятся! — отмахнулась баба.