— Глупая ты, Дарья! Коль теперь не дадим по рукам, повадятся каждый день грабить тебя. Ничто уже не остановит, если сейчас гадов отпустим. Не смей прощать. Иначе никогда больше не вступлюсь за тебя. Сегодня у тебя отняли и побили, завтра до детей доберутся. Сумей защититься и их сберечь. Не прощай…
И написала Дарья заявление под одобрительные слова Ульяны. А утром к ней пожаловала вся родня грабителей. Больше десятка человек гоношились вокруг дома, грозили, обзывали, звали Дарью из дома. Та не выходила. Тогда пообещали побить окна. Вот тут и подошли к ним Ульяна с Петровичем. Милицией пригрозили. Родня мигом стихла.
— Чего приперлись сюда? На что глотку дерете? — сдвинул брови Петрович.
— Пусть заявленье свое заберет у ментов!
— Того не требуют, того лишь просят!
— Не облиняла бы она за бутылку самогонки! А то ишь, кипиж подняла! Из-за нее мужиков в лягашку взяли! Если их не отпустят, и ей, и выродкам башки свернем.
— Вы еще погрозите! — усмехнулся Петрович, увидев подтягивающихся к дому Дарьи соседей. У них кулаки уже были наготове.
— Послушайте! Вы что? Вконец озверели? Беременную бабу избили и обокрали, вы ж еще и защищаете своих, заместо того, чтоб прощенья просить за разбойников, грозитесь семью порешить? Ну она ж не в лесу живет единой душой, чтоб вступиться было некому. Ни ее, ни детву в обиду не дадим, — предупредила Ульяна и предложила: — Вам сюда с горячей головой объявляться неможно. Чтоб большой беды не стряслось, уходит те восвояси, пока не поздно..
— Слушай, ведьма! Мы не пришли сюда драться со всей улицей. И самогонщица со своим выводком никому не нужна. Но… Пусть заявленье заберет, чтоб наших выпустили! — кричал отец одного из грабителей.
— Ее обидели ваши козлы! Разве о прощении так просят? — насупился Петрович.
— Мы заплатим ей!
— Вернем продукты!
— Ну, извинятся перед Дашкой! Что еще?
— Ты так лопочешь, словно одолженье ей делаешь! Кто обосрался в этом случае? Не Дарья у ваших отняла! Они у нее! — кричал каменщик Василий, продираясь сквозь соседей поближе к чужакам. Кулаки его были сцеплены и заметно побелели.
— А что, я должен шапку перед ней ломать?
— А не хочешь землю грызть, падла? — рявкнуло над головами леденяще жутко, и головы собравшихся невольно втянулись в плечи.
Михаил Селиванов, раздвинув соседей, встал перед незваными горожанами:
— С какого хрена тут возникли, козлы? Бабу, ее детей крошить вздумали? Гоношитесь здесь? Иль решили, что вступиться за них некому? Я вас самих — всех до единого тут урою! — схватил двоих мужиков из кучки родственников, поднял над головами и, стукнув друг о друга так, что хруст пошел, отбросил далеко в сторону и нагнулся за другими, но чужаки успели ускользнуть и бежали по улице так, словно за ними гналась лютая звериная свора.