— Не знаю, что сказать…
— Чем ты интересуешься за пределами школы?
Я было засмеялся.
— Жизнью.
— Да перестань ты кривляться!
— Конкретно ничем. Но понемногу всем.
— А что ты собираешься делать после школы? Пойдешь в институт? Поступишь на работу?
— Я и сам еще не знаю. Впереди еще год с гаком на размышления.
— Кажется, частично вина лежит на мне самом. Позволял Эдису быть для тебя, как… как бы вместо меня… делать то, что должен был делать я… и даже радовался, поскольку отпадала значительная часть забот, мог с головой уйти в научную работу, защитить диссертацию.
— Возможно, — сказал я. — Хоть мне и кажется, что не это существенно.
— А что же тогда?
— Сам не знаю.
— Ты с кем-нибудь дружишь в классе?
— Да. С Яко, с Алфредом, с Эдгаром.
— И они тебе хорошие друзья?
— Да. Они мировые ребята.
— А который из них Осис?
— Алфред. Но ты откуда знаешь?
— Тейхмане говорила, что на тебя и остальных дурно влияет некий Осис.
— Глупости! Фред правильный парень.
— Классная руководительница думает иначе. А ведь она вас видит каждый день.
— Она ничего не знает.
— Вот те на! И она ничего не знает. Кто же тогда знает?
— Каждый знает сам про себя. И про него знают его друзья, и он знает про своих друзей.
— Видал, как все просто…
— Но так уж выходит… Что тут поделаешь…
— Все это немножко больно. Во всяком случае, для меня. Ты все-таки мой сын.
— Пап, ты не волнуйся, — сказал я. — Ничего плохого со мной не случилось и не случится. Вот только этот чертов пивной бар.
Фатер махнул рукой.
— Авось как-нибудь переживешь.
Мы о чем-то еще поболтали, и я остался один.
Странно. В самом деле, о чем особом нам было говорить-то? О его химических проблемах? Что я в них смыслю? Говорить обо мне? Что я могу ему рассказать? Разве может его интересовать моя личная жизнь? Возможно, да. Но какая радость мне говорить о ней, если он все равно меня не поймет? Рассказывать о каждом прожитом дне: что, где, с кем? Глупо. А что еще? Ну ладно, вляпался я в историю. Теперь нам есть о чем поговорить. Он может прочитать мне мораль, я могу покаяться в грехах и пообещать, что больше так делать не буду (я это на полном серьезе, без малейшей иронии). Прочие наши разговоры будут проходить в рамках наших домашних дел. Мы же не проводим время вместе за пределами дома, как я со своими друзьями, с которыми мы и в школе и повсюду рядом… Да и проблемы у нас разные… То, что волнует и интересует меня и моих друзей, вряд ли очень трогает отца…
Посудите сами: если бы мне пришлось дружить с ребятишками младших классов. Ну что общего может быть у меня с ними? Играть в войну или в прятки? И если я скажу: «Вон идет клевая девочка, пошли поговорим», — они будут показывать на меня пальцами и верещать: «Девчатник, девчатник!»