Отныне и навсегда (Харт) - страница 61

— Мне пора повзрослеть, — серьезно сказала Люси. — Я больше не нуждаюсь в твоей опеке, Мередит, потому что могу сама о себе позаботиться. Я нашла работу и, начиная с сегодняшнего дня, буду такой же рассудительной, как и ты.

Что ж, в этом Мередит не могла с ней спорить.


Решив позабыть о своих переживаниях, Мередит целиком окунулась в работу, а по вечерам выбиралась куда-нибудь с друзьями. Она постоянно была при деле, чтобы времени на воспоминания у нее оставалось как можно меньше.

Она методично напоминала себе о том, что Хэл жаждал лишь временных отношений с женщинами, и, безусловно, был прав, говоря, что скоро Мередит начнет скучать в «Вирриндаго». Через месяц-другой ее потянуло бы к ярким огням города. Было бы глупо предполагать, что она смогла бы жить вдвоем с мужчиной на необъятных просторах Австралии.

И все же Мередит не могла не думать о Хэле и его прощальном поцелуе. Он сказал ей, что будет вспоминать ее с любовью, и она поверила ему. Они действительно любили друг друга. Мередит была уверена, что могла бы стать ему хорошей женой и сделать его счастливым. Только как убедить в этом Хэла?

Он же ясно дал ей понять, что не хочет никаких обязательств!

Мередит вспомнила, какой свободной и счастливой была в «Вирриндаго». Ей понравилось прыгать со скалы в воду, понравилось утопать в объятиях Хэла, любить его. Именно на ранчо она стала чувствовать себя настоящей женщиной.

И именно там, на ранчо, все ее чувства обострились. Мередит научилась ощущать запах сухих листьев эвкалипта, слышать стук сапог работников, поднимающихся по лестнице на веранду, вкус австралийского чая, прикосновение рубашки Хэла к своей коже…

А что, если Мередит зря душит в себе новые ощущения? Хэл говорил ей, что она должна подумать и о себе. Чего же она хочет? Проблема была в том, что у Мередит на этот вопрос оказалось два ответа. Рассудок приказывал ей забыть о «Вирриндаго» и вернуться к жизни в Лондоне. Голос разума говорил ей о необходимости успокоиться и перестать желать того, что было нецелесообразно.

Однако ее сердце твердило о другом. Мередит хотелось снова ощутить прежнюю легкость в себе и совершенство мира вокруг.

Слушать голос разума было безопаснее, а следовать зову сердца означало рисковать. Три недели спустя после приезда в Англию Мередит стояла и смотрела в окно спальни на оживленную улицу Лондона, вспоминая пересохшее русло ручья, усадьбу с лимонным деревом в саду, взмывающих в небо попугаев и мужчин в шляпах, спешащих в дом к ужину.

Наконец она поняла, чего хочет. Теперь все дело было в том, хватит ли ей смелости.