А человек рванул вниз ногтями по обнаженной груди:
- Мне нет прощения!
Завизжала женщина: по смуглой коже стекала густая кровь.
- Мне нет прощения!!!
И в следующее мгновение человек поднялся и скакнул в пышущий жаром тандыр.
От дохнувшей красным печки прыснули в стороны люди. Женщины махали рукавами и верещали. В суматохе кто-то задел ногой круглую деревянную крышку тандыра. Она стояла прислоненная к стене - но тут закачалась, заколебалась. И упала на низкую глиняную стенку печи. А потом подрожала в воздухе - и упала плашмя, прикрывая тандыр.
Если заживо пекущийся человек и кричал, то его не было слышно за дикими воплями бестолково мечущихся людей.
- Сс-собаки... - ошалело пробормотал Антара.
Три черных длинных тени с красными глазами неподвижно стояли около пыхающей печки. Деревянная крышка над ней сотрясалась толчками, но они становились все слабее и слабее.
- Чч-что это?..
- Псы Манат, - тихо отозвался Рами.
- Ч-что?
- Уходим отсюда, и быстро, - мрачно сказал сумеречник.
И они пошли проталкиваться сквозь давящуюся толпу.
Господин Абдул-бари ибн Хусам злобно перебирал четки, выдавливая из пальцев их обсидиановые зернышки - одно зернышко за другим, одно за другим. Пальцы господина ибн Хусама дрожали.
Сидевшие перед ним люди тоже маялись и гляделись неважно. Взмокшие оборванцы в грязных куфиях сопели и даже не решались почесать ногу под туфлей. Ибо начальство трясло от гнева, и четки господина ибн Хусама уже отполировались до блеска.
Скреплявшая обсидиановые бусины веревочка не выдержала и порвалась. Освободившиеся черные зернышки стрельнули в стороны и дробью раскатились по голому земляному полу. Одному из мужчин задело щеку, но он не изменился в лице.
В этой голой комнате на молитвенном коврике сидел лишь господин Абдул-бари ибн Хусам, глава отделения барида, прибывший в аль-Румах из Марибского оазиса.
- Почему вы не проследили их дальше? - тихо поинтересовался он у одного из оборванцев.
Айн, агент тайной службы, известный как Назир, тихо сказал:
- Нас сбили с ног в толпе, господин.
- Что-ооооо?
Это было уже слишком. Сначала ему, Абдул-бари, докладывают, что его лучший "глаз", Рафик, вдруг рехнулся и посреди площади стал признаваться в своих грешках. А потом, поведав всему свету о том, как второй раз женился, с разбегу прыгнул в горячий тандыр и там испекся. Случайно сумев наглухо завалиться толстенной деревянной колодой-крышкой. И надо же было такому случиться, что желание покаяться одолело Рафика - тоже случайно, да?! - как раз во время выполнения важнейшего государственного дела.