Банк выглядел… банком, пожалуй. Вполне солидная вывеска «Городской торговый банк» во весь фасад, большими буквами, выложенными керамической плиткой, капитальные решетки на окнах, будка охранника на входе, вполне настоящий операционный зал с четырьмя окошками. Над одни из окошек табличка «менеджер», вот к нему мы и направились.
«Менеджером» оказалась дама средних лет, затянувшая свои тучные телеса в толстый вязанный свитер, делавший ее еще толще. Выслушав нас, она встала со скрипнувшего стула и обойдя свой стол, позвала нас к другому окошку, в котором мы разглядели бледного и тощего молодого человека с редкими и тонкими как пух светлыми волосами.
— Дима, — сказала она ему. — Открой два счета, сразу оформи взаимные доверенности на внесение и снятие средств… так, и один счет будет на двух владельцев. Понял?
Тот явно понял, но все же переспросил, попутно записывая в блокнот то, что женщина говорила. А затем попросил у Федьки его удостоверение личности.
Мы очень неплохо заработали в последнее время, и с грузовиком, и с премиями за найденные буксиры, их тоже никто не зажал. А заодно обнаружили себя впутавшимися в донельзя темную и запутанную историю с совершенно непредсказуемыми последствиями. Мы Сергею не врали, может и так получиться, что придется бежать из Углегорска, бросив все. Черт его знает, кто там за Пашей стоит, кто с ним и на что он способен. Поэтому счет в сальцевском банке никак помешать не сможет. Не понадобится — можно и закрыть, а можно деньги прямо с него в оборот через Горыныча пустить, так что… пусть будет.
А вот «взаимная доверенность» — это уже проявление полного пессимизма. Это на случай, если один из нас уже своим счетом распорядиться не сможет. Так не дарить же его банку? Понятно, что в таких делах своему партнеру очень-очень доверять нужно. Но я Федьке доверяю. Полностью доверяю, и если я ошибусь, то тогда в этом мире и прочих мирах все как-то очень неправильно. Так что такую вероятность я даже рассматривать сейчас не хочу.
Открытие счетов с одновременным обменом и зачислением средств заняло минут сорок, не меньше. Белесый Дима работал медленно и аккуратно, все по несколько раз перепроверял, так что мы его не торопили, пусть все делает как надо. Чтобы потом никаких ошибок. Мы ждали молча, Федька явно хотел курить, но держался.
Ближе к вечеру мы с ним двинули на Бродвей — так здесь цинично, но вполне официально переименовали бывшую Советскую — главную улицу этого занюханного райцентра. Даже таблички на углах висели: «ул. Бродвей». Приезжим нравилось.