— Хорошо. Давай спокойно оценим нынешнюю ситуацию. Мы оба оказались в этом доме не по своей воле, а в силу сложных обстоятельств. И я не знаю, как долго тебе придется находиться здесь — пару дней, неделю или…
— Неделю? — опешила Селма.
— …или больше, — продолжал Адам свою мысль. — Но у нас с тобой, увы, есть общее прошлое, что, конечно, не прибавляет гармонии нашим сегодняшним отношениям. Ты была моей женой, — продолжил он прерывающимся голосом. — И вот я смотрю на тебя каждый день и не могу не думать о том, как хорошо все было между нами когда-то и как… все плохо сейчас.
У Селмы все сжалось внутри. Но ей вовсе не хотелось снова попадать в водоворот эмоций.
— Мне очень жаль, что я причиняю тебе столько неудобств. Скажи лишь слово, и я уеду отсюда.
— Нет, ты останешься здесь, — твердо заявил Адам. — От нас требуется только одно — попытаться вести себя как два взрослых человека, чтобы не создавать напряженной атмосферы в доме.
— Жить как добрые соседи? Или как брат с сестрой?
— Как угодно, лишь бы здесь царил мир.
Молодая женщина сердито взглянула на своего покровителя.
— Что же, по-твоему, я должна делать? Сидеть в своей комнате и не показываться тебе на глаза?
В ответ — усталый вздох.
— Ради бога, Селма, конечно нет. Но я и сам не знаю, как мы должны вести себя в данной ситуации.
— Послушай, миротворец, тебе не приходило в голову, как я могу себя чувствовать в данной обстановке? Я фактически являюсь пленницей в этом доме. Мне некуда деться, у меня нет ни одежды, ни денег — полностью завишу от тебя. Верно, ты выполняешь поручение моего отца, но, если бы он ни о чем не попросил, ты просто отпустил бы меня на все четыре стороны после того, как увез из дома, опередив бандитов!
— И позволил бы, чтобы с тобой что-то случилось? О господи, Селма! Неужели ты думаешь, мне безразлично, что с тобой может произойти?
— Не знаю…
Глаза собеседника потемнели, в них можно было прочесть глубоко запрятанную боль. Или ей это только показалось?
Устало прозвучали его слова:
— Иди ложись, уже поздно.
Селма лежала с широко открытыми глазами, прислушиваясь к звукам, доносившимся из леса. Тревожно и тоскливо было на сердце.
Он не желает, видите ли, спорить по поводу того, что навсегда умерло четыре года назад. «Умерло и ушло, умерло и ушло», — молоточками стучало в мозгу. Но еще он сказал: неужели ты думаешь, мне безразлично, что с тобой может произойти?
Неожиданно пришло осознание происшедшего: если она до сих пор так болезненно воспринимает его слова, значит, тогда, четыре года назад, не все умерло. Не все безвозвратно ушло…