- Дышит, блин. Без сознания. Чё делать?
Отправленные Аслановым бойцы, перекликаясь, начинают прочесывать заросли, держа автоматы наготове.
Ник раздирает на себе футболку, сворачивает ее в некое подобие жгута и кое-как перевязывает бригадира рыбаков. Когда он затягивает узел, Семен издает короткий вой, точно собака.
- Э, слыхал? - окликает за кустами один из солдат АК другого. - Вроде вон там…
- Уносим его. - Ник хватает Семена подмышки. - Ноги держи.
- Кабан, блин…
Сгибаясь под тяжестью тела, они едва не волоком тащат раненого через заросли. Аковцы слышат шум.
- Вон он! Беляш! Отсекай! Мышь, слева! Стой, сука! Сто-ой!
Шиповниковые джунгли заканчиваются прямо у стен «Бегемота». Старинное здание, уже порозовевшее в лучах восходящего солнца, нависает над друзьями, слепо пялясь на них грязными окнами.
- Вдоль дома давай! - командует Ник, хотя этого и не требуется - другой дороги все равно нет.
Повязка, наложенная второпях, почти не сдерживает кровь, и на траве позади беглецов остаются хорошо заметные пятна. Сбоку трещат кусты - погоня не отстает. Стена «Бегемота» кажется бесконечной. Ник уже не чувствует рук, задыхается, дыша широко открытым ртом.
Приоткрытую дверь, вросшую в землю, они с Халом замечают одновременно.
- Туда! - хрипит Ник.
- Стой! - татарин вдруг срывает с раненого пропитавшуюся кровью футболку, отбегает на несколько метров в сторону, волоча ее за собой и обильно пятная кровью траву и кусты, потом комкает и забрасывает на низкую крышу.
Нехитрый этот прием никогда не ввел бы в заблуждение опытного следопыта, но Хал надеется, что в команде Аслана таких нет.
Затащив слабо постанывающего Семена внутрь, ребята оглядываются. Они попали в какое-то учреждение - столы, шкафы, стеклянные двери, лестницы, ведущие наверх и вниз, в подвал. На рогатой вешалке в углу висит зонтик, обросший пылью. Его оставили здесь тридцать лет назад.
- Вниз давай, - предлагает Хал.
- Дверь, - кивает Ник, придерживая Семена так, чтобы голова раненого находилась в вертикальном положении.
- Ща, сделаем!
Упершись ногой в стену, Хал спиной наваливается на обитую дерматином дверь. Скрипят ржавые, прикипевшие петли, сыплется мусор, но дверь поддается, и татарину удается почти полностью закрыть ее. Для верности он подтаскивает и ставит поперек прохода стол и шкаф.
- Всё, теперь всё.
Семен начинает говорить совершенно неожиданно. Еще секунду назад он лишь постанывал, закатив глаза, бледный, с обескровленными губами, но вдруг отталкивает от себя Ника, садится, упершись руками в пол, и произносит, брызгая кровью: