Закрыв глаза, Элина старалась подыскать нужные слова, чтобы хоть немного утишить боль Бернарда. Изо всех сил, как ей казалось, он пытался скрыть свои страдания. А может, ей просто хотелось, чтобы он не очень огорчался из-за потери Сильвии?
Устыдившись своих мыслей, Элина не осмелилась задать вопроса, который мучил ее почти четыре месяца. Она вообще старалась поменьше думать об этом человеке.
— Поймите, мистер Дэниел, я не настаивала, чтобы Сильвия ехала со мной, — сказала она наконец. — Это была ее идея, ее собственное желание. Она утверждала, что ей необходимо сменить обстановку. Жаловалась, что не любит зиму и если не поедет со мной, то все равно отправится куда-нибудь одна.
— А вы никогда не задумывались над тем, что за этим стояло?
— С какой стати?! — не выдержала Элина, коротко вскрикнув, словно ей не хватило воздуха. — Она взрослый человек, у нее своя голова на плечах. Кроме того, никто лучше вас не мог знать, что она способна выкинуть…
Элине почудилось, что впервые потух холодный огонь недоверия в глазах этого мужчины, который в течение всего их не очень долгого знакомства относился к ней с явным пренебрежением. Сейчас она словно сумела заглянуть в его душу и понять, что в ней происходит. Она припомнила, что редко видела его улыбающимся даже в те дни, когда познакомилась с Сильвией.
Элина впервые увидела Бернарда в середине сентября, когда приступила к работе в поместье Геснеров. Вероятно, слово «увидела» было не совсем верным. Когда ее представили Бернарду, он еле кивнул ей. Первое впечатление, которое она вынесла о нем, — высокомерный сноб, привыкший не замечать людей, стоявших ниже его на социальной лестнице, особенно тех, кто работал по найму.
Лишь много позже она стала догадываться, что он умышленно старался держаться от нее на безопасной дистанции. Так ей подсказывало ее женское чутье. Правда, несмотря на кажущееся равнодушие, Элина несколько раз замечала, что он тайком наблюдал за ней, искал ее глазами, когда она работала в отдаленном углу поместья.
Высокий, властный, с удивительными глазами, в зависимости от настроения менявшими свой цвет — от густо-зеленого до прозрачно-изумрудного, — он был из тех мужчин, от которых трудно оторвать взгляд. В ее воображении он рисовался неотразимым и одновременно жутко неприступным. Никогда нельзя было понять, что происходит в его голове. Своей невозмутимостью Бернард напоминал ей египетского сфинкса. Он продолжал оставаться для нее загадкой, хоть втайне Элина была им очарована, вплоть до этой минуты, когда трагедия, происшедшая с его невестой, потрясла его, открыв в нем существование обычных человеческих чувств.