— Как и положено, — равнодушно отозвалась Элина.
На его лице появилась гримаса, словно он проглотил ломтик лимона.
— Ясно. Как ты думаешь, скоро ли вы закончите?
— Вероятно, скоро, — буркнула она, заметив, что Филлис давится от беззвучного смеха. — А что?
— Видишь ли, я пригнал грузовик и людей, чтобы перевезти вещи, и не хочу особо их задерживать. На следующей неделе собираюсь заняться участком. Мы отправим все лишние вещи на склад.
— Я способна побеспокоиться об этом сама, Бернард, — возразила Элина.
— Не сомневаюсь. Однако эти коробки слишком тяжелые, тебе не стоит возиться с ними самой, — сухо сказал он. — Через полчаса мы их погрузим, поэтому постарайся все подготовить. Хорошо?
Элина уставилась на его удаляющуюся спину.
— Теперь понимаешь, что я имела в виду? — проговорила она сквозь стиснутые зубы, когда дверь захлопнулась.
— О да, — мечтательно пробормотала Филлис. — Очень хорошо понимаю, почему твоя головка закружилась, Элина. Он великолепен. В любую минуту я готова ему отдаться!
Конечно, Филлис шутила, однако такая шутка не помешала Элине испытать укол ревности.
— Да, да, великолепен! — передразнила она подругу. — Он такой высокий и стройный.
— Гладкий и мускулистый, — подхватила Филлис.
— И важный, — поддержала Элина.
— Подлинный шедевр, — продолжила Филлис.
— Холодный и безликий.
— Неотразимый, — закатила глаза Филлис. — Согласись, Элина. Мы старые подруги, и я не могу поверить в то, что ты наговорила мне об этом мужчине.
Элина отвернулась, стараясь переварить слова Филлис. Уже много дней она чувствовала, что внутри у нее происходит борьба между любовью, желанием и ненавистью. Еще на острове она старалась убедить себя, что случившееся с ней — плохо, аморально, недопустимо.
Как двустворчатый моллюск, она силилась отторгнуть, выбросить из себя попавший в раковину инородный предмет, не замечая, что он превращается в жемчуг. А сейчас, когда ее душа была пуста, как комнаты в доме, она стала острее сознавать свое новое положение.
Ее согласие выйти замуж за Бернарда не было сопряжено с угрозой лишиться права на нормальное материнство. Все говорило о том, что ей следует стать той женщиной, которую он будет называть своей женой.
Однажды она уже согласилась с этим, и пути к отступлению были отрезаны. С безнадежностью Элина поняла, что на подобное сожительство могла решиться только женщина, ожидающая ребенка. Для других эта форма любви была лишена логики. И тем не менее это была любовь — извращенная, гипнотическая, под стать болезни. И эта болезнь одолела ее.
— Неотразимый, — согласилась она и горько расплакалась. — Филлис, что же мне делать?