Растянувшись на нагретой солнцем каменной скамье под окном дома, Бернард прикрыл глаза и приготовился ждать. Черт побери, Элина возомнила, будто ее бегство может решить возникшие проблемы. Она просила не пытаться найти ее, но не в его характере медлить. Он сразу отправился на поиски.
Солнце скрылось за верхушками деревьев, тени вуалью окутали сад. Неожиданно раздался скрип железных ворот, ведущих в сад. Бернард насторожился. Уж не Элина ли возвращается? Он приподнял голову, стараясь разглядеть, кто идет по садовой дорожке к входной двери.
Элина не заметила его, а он не спешил выйти из тени, наблюдая за ней. Она не была такой вызывающе яркой, как Сильвия. Не отличаясь особой красотой в общепринятом смысле, Элина была хорошо сложена и прекрасно держалась. В лучах заходящего солнца она напоминала богиню, в отличие от Сильвии с ее резкими, порывистыми движениями.
Она сильно изменилась, отпустила волосы, которые пучком были уложены на затылке. Бернарду бросился в глаза округлившийся живот, рельефно выступающий под свитером, полные, упругие груди.
Не догадываясь, что за ней наблюдают, Элина прижала руку к животу, огладила груди, пальцем поправила ворот свитера, прикоснулась к пучку на затылке. Бернард не отрывал от нее глаз, восхищаясь ее женственностью, ее пополневшей фигурой.
Глядя на нее, он испытал прилив острого желания. Ему жутко захотелось обнять ее, ощутить сладость ее губ, вдохнуть запах ее волос, провести рукой по ее гладкой, смуглой и прекрасной коже. Стоило ему увидеть Элину, как его убежденность в том, что нет таких препятствий, которые бы помешали вернуть ее, лишь усилилась.
Конечно, сейчас ему нужно быть особенно осторожным. Его неожиданное появление может быть воспринято превратно, но сдержать волнения плоти он не смог. Давнее влечение к этой женщине вспыхнуло с новой силой. В замешательстве Бернард встал со скамейки.
Встревоженная неясным предчувствием, Элина обернулась и в сгущающихся сумерках увидела силуэт. Она бы узнала его даже в многотысячной толпе. Из всех мужчин высокого роста, с узкими бедрами и горделивой осанкой она сразу же выделила бы одного, при виде которого сердце забилось бы быстрее, а земля закачалась под ногами.
Бернард взял со скамейки пиджак, служивший ему подушкой, и набросил на плечи.
— Ну наконец-то, — произнес он удивительно волнующим голосом, будившим в ней самые приятные воспоминания. — Я было подумал, что мне придется заночевать в саду.
Его тон, вибрация его голоса рождали в ней ощущения долгожданной встречи с любимым. Одного этого было достаточно, чтобы сдаться на милость победителя. О сдержанности было забыто, в ней разгоралось былое чувство, притупившееся за последнее время. Захотелось кинуться к нему, ощутить тепло его рук, услышать, как под щекой бьется его сердце.