— Передай своему хозяину, — сказал Вильгельм гонцу, — что я вскоре дам бой Гарольду.
Он подождал, пока тот удалится, и обратился к Раулю:
— Он идет на юг, — тихо повторил герцог и снова перечитал письмо, — а ведь ему советовали оставаться в Лондоне и ждать меня там. Это был прекрасный совет, Гарольд Годвинсон, но вы не вняли ему. — Он бросил письмо на стол и откинулся в кресле. — Слова эрла звучат храбро, но они очень необдуманные. Мой друг, вспомни, я правильно оценивал действия Гарольда, когда говорил тебе, что он почти все делает, подчиняясь порывам сердца, а не внемля голосу разума. Так что встретимся на побережье, как я и рассчитывал. Боже мой, какой он глупец!
— Но одновременно и храбрец, — заметил Рауль.
— Храбрец! Конечно! Просто лев! Но из-за своей глупости потеряет Англию. Подумать только, он не позволит мне продвинуться ни на лигу!.. Да ему заманить бы меня подальше от побережья и кораблей, в глубь этой чужой для меня земли, где мою армию можно так просто окружить! Именно так я и поступил, когда французы перешли границу Нормандии и, не произнося пламенных речей для разжигания в людях боевого духа, просто серьезно думал над тем, как спасти страну. Гарольд же, видите ли, не позволит мне осквернить поля, которые он поклялся защищать! Это голос его сердца, пусть гордого, благородного, если ты так хочешь, Рауль, полного мужества, но ума здесь нет ни на грош. Уверяю тебя, если бы эрл остался в Лондоне, он бы поступил умнее и смог бы погубить меня еще там!
— Так вы все же принимали в расчет и такую возможность?
Вильгельм рассмеялся.
— Конечно нет! Как только я его увидел первый раз, то понял, что хитрости от него бояться нечего.
Когда крепость в Хастингсе была наконец построена, а корабли волоком подняты на ближайший берег, бароны начали отправлять своих людей за провиантом и фуражом. Южное побережье было разграблено полностью, только в городе Ромни жители оказали сопротивление. Здесь отряд, состоящий из вооруженных крестьян и горожан, отбил нападение Хью Авранша и его людей, нанеся им большие потери. Так нормандцы впервые почувствовали, что саксонцы храбры.
Второе послание пришло к герцогу от совсем незнакомого человека. В нем сообщалось, что первого октября Гарольд в Йорке получил известие о высадке, а уже седьмого прибыл в Лондон со всеми танами и хускарлами[9], оставив Эдвина и Моркера, чтобы те привели в порядок свои побитые отряды и как можно скорее присоединились к нему.
Вильям Мале, осведомленный о расстоянии от Йорка до Лондона, недоверчиво воскликнул:
— Преодолеть такое с армией за семь дней! Это просто выше людских сил!