И тут его коня оттеснили в сторону, шевалье тоже побледнел как смерть, задрожал. Вокруг бушевал бой, какое-то копье скользнуло по его щиту, и он, не задумываясь, парировал удар.
Общий шум покрыл голос графа Ю:
— Нормандия! Сразимся же за Нормандию!
— Да, — тупо повторил Рауль. — За Нормандию! Я нормандец… нормандец…
Он крепче сжал рукоять меча, казалось, руки налились свинцом. Удар по неясной фигуре, она падает… Еще удар, снова падение…
Какая-то потасовка справа привлекла внимание Рауля. Это Роже Фицэрнис, отбросив в сторону копье, с мечом и щитом в руках напирал, словно одержимый, на передний ряд саксов. Потом прорвался внутрь кольца, Рауль некоторое время видел мелькание его меча, слышал удары. Вот рыцарь уже почти у знамени, но… меч его ударяет по древку и тут же он падает, сраженный дюжиной копий.
Этот героический порыв вдохнул в ослабевших нормандцев боевой дух. Снова они наступали, а масса саксонцев подалась назад под напором яростной атаки, пока их шеренги не сбились в такую плотную груду, что мертвые и раненые не могли упасть на землю да так и продолжали стоять, сжатые живыми.
Рауль перелетел через голову своего коня, споткнувшегося о чей-то труп, и чуть не попал под копыта лошади лорда Боана, но умудрился подняться на ноги, все еще ошеломленный происшедшим. Его била дрожь, он шатался как пьяный. Тут послышался сигнал отбоя атаки, и рыцари отступили.
Шевалье пошел вниз по склону, спотыкаясь о мертвые тела. Вдруг он увидел чью-то отрубленную голову, закатившуюся в выемку, будто она так и выросла на этом месте: остекленевшие глаза грозно глядели куда-то вдаль, рот ощерился в зловещей усмешке. Рауля охватил приступ полубезумного смеха. Кто-то, увидя это, схватил его за руку и попытался потянуть за собой. Голос Жильбера д'Офей умоляюще произнес:
— Рауль, Рауль! Бога ради, пойдем!
— Но я его знаю! — объяснил Рауль, не двигаясь с места и показывая дрожащим пальцем на мертвую голову. — Говорю тебе, я знаю его! Это Ив де Белломон!
Жильбер легонько потряс его за плечо.
— Прекрати, Рауль! Пошли скорее отсюда! — Он силой заставил его следовать за собой.
И снова — в который раз — вперед вышли лучники, и взмыли вверх сотни стрел, упав в самую гущу обороняющихся саксов. В неверном вечернем свете разрисованные щиты казались темным барьером, защищающим шеренги от врагов. Мало кто уцелел из тех двенадцати тысяч человек, которых Гарольд повел в бой. Полностью было уничтожено ополчение, полегла значительная часть танов, кто был ранен, кто убит, кто доживал последние минуты, получив смертельное ранение, а остатки войска, защищая флаги, несли свой последний доблестный караул.