— Ха! Церковная шишка! Он — не настоящий пастор.
Дина промолчала. Она ненавидела эти споры о религии с Мэри. Они не часто спорили — предмет мало интересовал их обеих, — но когда этот вопрос поднимался, то противоречия были столь глубоки, что их дружба подвергалась серьезному испытанию.
— Бесполезно. Он не разрешит мне встречаться с Дейвом. Я знаю, он никогда этого не сделает, — сказала она, возвращаясь к главной теме разговора.
— Тогда скажи, что ты идешь куда-нибудь со мной. Он ни за что не узнает!
— Я не могу на это рассчитывать, — сказала Дина, вспоминая эпизод с кафе. — Знаешь, у него словно еще один глаз. Наверное, Бог действительно на его стороне.
Она вздрогнула.
— Больше похоже на дьявола, — парировала Мэри. — А что мама? Она в курсе?
— Да нет.
После возвращения в отцовский «загон» Рут также вернулась и к детской привычке позволять отцу командовать собой. Дина слишком привыкла к тому, что ей твердят: «Делай, как говорит дедушка, слушай дедушку», чтобы действительно надеяться заполучить мать себе в союзницы. Когда Дина еще была ребенком, ей казалось, что взрослые объединились против нее, сговорились, отстаивая свои ценности и мнения.
Теперь она начинала понимать, что Рут просто-напросто так же боится деда, как и она сама. Она не могла признать, что он в чем-то неправ, даже когда они были одни.
Дейв Хикс учился в одном классе с Диной и нравился ей бесконечно. Она вспыхивала от восхищения, когда он смотрел на нее, и купалась в волнах счастья, когда он улыбался. Она жаждала общения с ним, но в то же время боялась, что он пригласит ее куда-нибудь, а она будет вынуждена либо отказаться, либо пойти на грандиозный скандал дома. Сейчас все это как раз происходило, и она потеряла голову, не зная, что делать.
Итак, она продолжала извиняться, что не может никуда с ним пойти, продолжала довольствоваться тем, что просто видела его в школе. Погода была солнечная, жаркая, Дина нежилась в ауре мечтаний. И каждый день после уроков он провожал ее, иногда нес ее портфель, теннисную ракетку или корзинку для завтрака, но никогда не брал за руку и ни в коем случае не обнимал, потому что учителя часто проезжали мимо на своих машинах, и такая развязность очень скоро была бы наказана.
Он поцеловал ее в темном закутке под навесами для велосипедов, и это было чудесно. Вместе с острым чувством боязни быть застигнутой врасплох ее охватило ощущение полного счастья. Теперь и мягкость хлопка при прикосновении к нему, и даже пыль, клубящаяся в лучах солнца, напоминала ей о том волшебном моменте, когда он неожиданно обнял ее и прижал свои неловкие, неопытные губы к ее губам. Казалось, все проблемы отошли куда-то далеко-далеко, и все, о чем она мечтала сейчас, — это прижаться к нему и целовать его вновь и вновь.