Три голубя дрались из-за крошек хлеба, которые им бросал какой-то тип в сером свитере и помятых голубых джинсах, что сидел на скамье перед церковью в Батиньоле. Около девяти часов другой мужчина в черных брюках и простом темно-синем пуловере, явно усталый, но спокойный, вышел из церкви и быстрым шагом направился к своему сообщнику, сидевшему на скамье.
— Я готов.
Питер Осмонд бросил последние куски багета птицам, которые теперь, вовсю воркуя, сбились в кучу, и повернулся к священнику. Его странно было видеть в гражданском, в одежде, которая к тому же была великовата, но он все же выглядел вполне пристойно — так сказать, освободившись от своего священнического одеяния, являл собой неплохой образец настоящего мужчины… Римский тип, смугловатый, такие нравятся женщинам. Но заботы итальянца были бесконечно далеки от подобных пустяков.
Осмонд встал, и они двинулись по улице Лежандр. Несмотря на крайнюю усталость и возбуждение от беседы и составления дальнейших планов действий, схожесть взглядов придала им энергию, о которой они даже не подозревали. Коллеги проходили всю ночь и зашли в гостиницу американца лишь для того, чтобы принять душ и переодеться — особенно Марчелло Маньяни. Там, куда они направлялись, одеяние служителя Бога было бы неподходящим. Священник попросил сделать крюк к церкви в Батиньоле, и Питеру Осмонду было трудно отказать ему в этом. Воскресенье должно быть днем истины для большинства верующих, днем милости. Небольшое чудо не было бы лишним, Питер счел небесполезным положиться и на это.
Бодрым шагом они прошли в свежести раннего осеннего утра. Издали доносился шум машин, квартал еще был погружен в сон.
Две тени быстро скользнули вдоль белого фасада храма Клер-Вуа, двое мужчин осмотрелись: вокруг было безлюдно.
— Ну вот, пришли, — сказал отец Маньяни.
— Вы правда не хотите, чтобы я пошел с вами? — спросил Осмонд настороженно.
— Нет, меня они не знают. Поверьте, так более надежно. И потом, думаю, я более привычен к культовым местам, чем вы.
Осмонд согласно улыбнулся. Священник твердым, решительным шагом направился к входу в храм. А Осмонд поискал, где ему пристроиться, чтобы видеть весь белый фасад храма, и поднял взгляд к небу. Лишь бы солнце не помешало смотреть.