Внимание Питера Осмонда обратилось к помосту, где Мишель Делма с микрофоном в руке готовился взять слово. На верхней части черного табло была спроецирована фотография седеющего мужчины азиатской внешности, он доверчиво улыбался.
— В свете прослушанного сообщения, — начал Делма, — мы можем оценить, до какой степени будет недоставать профессора Хо Ван Ксана научному сообществу…
Чей-то четкий голос прозвучал в тишине:
— И религиозному!
Напряженная тишина повисла в зале. Все оглядывались, ища, откуда могла прозвучать эта фраза.
Директор «Мюзеума» нахмурился:
— Прошу прощения?..
Эрик Годовски встал, все головы повернулись к нему.
— В какой степени Хо Ван Ксана будет недоставать научному сообществу, ведь его исследования носили главным образом духовный характер?
— Профессор Годовски, — ответил Мишель Делма, — прискорбно, что мы упрекаем человека, которого нет среди нас, и он не может защитить себя, мы знаем ваши воззрения, но мы собрались здесь, чтобы почтить память большого ученого, а не для того, чтобы обвинять его. Никогда профессор Хо Ван Ксан не смешивал свои внутренние убеждения со своей работой.
— Простите меня, — с иронией сказал Годовски. — В таком случае, я надеюсь, что в своих множественных мирах он по крайней мере, вероятно, нашел рай, который искал. — Возмущенный ропот покрыл слова Годовски. Однако это нимало не смутило его. — Но все же стоило бы вспомнить, какую роль сыграл Хо Ван Ксан в создании Научного общества, в котором, чего некоторые, может быть, не знают, нет ничего научного, кроме названия. Я обращаюсь особенно к тем из присутствующих здесь, кто сотрудничает в его симпозиумах и публикуется в его журнале «Параллели». Я полагаю, это касается и вас, господин директор.
На этот раз присутствующие загалдели. Мишель Делма вынужден был повысить голос.
— Я думаю, мсье Годовски, что ваши замечания абсолютно недостойны…
— …недостойны Научного общества? — оборвал его Годовски. — Надеюсь! Я не смешиваю науку и религию, господин директор! Я не участвую в бесполезных симпозиумах, таких как «Наука и буддизм» или «Конец Дарвина». И я не ищу Бога на каждом углу на улицах, как Лоранс Эмбер со своим «космическим притяжением»! Это нагромождение всякого вздора! — закричал он, потрясая, словно вещественным доказательством, книгой. — У Лоранс Эмбер, как и у всех членов Научного общества, нет иной цели, кроме как разрушить фундаментальные базы научных знаний, чтобы заменить их самыми худшими суевериями! Можно подумать, что мы вернулись на полвека назад, в эпоху досужих вымыслов Тейяра де Шардена!