— Прекрасно…
— Я вам сказал об исчезновениях в «Мюзеуме», и это было не только вчера… Впрочем, я вспоминаю… — продолжил с таинственным видом профессор Флорю, словно он только что извлек что-то очень важное из недр своей феноменальной памяти, — в свое время Анита Эльбер оказалась замешанной втемную историю…
— Ее экспедиция в Гвинею?
— Нет, нет, нет… Здесь, в «Мюзеуме»… Настоящий скандал… Я не помню уже, что точно произошло. Если об этом имеются какие-то письменные свидетельства, я с удовольствием взглянул бы на них… Но там… Я уже не знаю, о чем точно шла речь… Помню, об этом говорили все… Может, я еще вспомню, — заключил он с неопределенным жестом.
Леопольдина оставила профессора Флорю и спустилась по лестнице, мурлыча какую-то радостную мелодию. День будет лучезарным, она была уверена в этом. Ей наконец удалось поговорить с Иоганном Кирхером… И он назвал ее по имени…
Погруженная в мечты, Леопольдина вдруг заметила, что она находится в подвале галереи ботаники. Бесконечные коридоры были пусты. Перед ней урчал огромный трехметровый серый куб: автоклав, в котором уничтожали вакуумом и введением летучего газа возможных паразитов в гербариях растений и цветов. Почувствовав чье-то присутствие, она повернулась и вскрикнула: к ней медленно приближалось что-то безобразное, с выпученными глазами и отвратительной мордой.
После перепалки с Годовски профессор Осмонд тут же начисто забыл о ней. Он спокойно направился в лабораторию, где, как он думал, найдет за работой отца Маньяни.
Уже издали он заметил группу людей на площадке галереи минералогии. Он узнал Мишеля Делма и Иоганна Кирхера, которые здоровались с каким-то господином в жемчужно-сером костюме с атташе-кейсом, пристегнутым к его запястью браслетом. Зрелище было достаточно необычное, чтобы возбудить его любопытство. Он подождал, когда эта группа войдет в здание, и потом сам скользнул следом, спрятался за передвижной перегородкой, предназначенной для выставки, и наблюдал сиену. И от этого у него перехватило дыхание.
Мужчина в сером костюме поставил на стол и открыл свой атташе-кейс: внутри него в полумраке зала засверкал десяток алмазов самой чистой воды. Когда владелец чемоданчика повернулся в профиль к Осмонду, тот выругался:
— God damn![38]
Визитер, мужчина лет шестидесяти, был на удивление полон энергии и воли. Квадратные челюсти и безупречная стрижка выдавали в нем человека делового и общительного. Но было в нем еще нечто более серьезное, чем все это. Он был крайне опасен, Питер Осмонд знал это прекрасно.
Американцу показалось вдруг, что рядом кто-то есть. И увидел справа отца Маньяни, тот тоже наблюдал эту сцену. Призывая его молчать, священник приложил к губам палец и жестом пригласил его пройти с ним к выходу. Они поднялись по лестнице, перешептываясь, словно два конспиратора.