— Спьяну это я, если с ножом. Я вас уважаю, Григорий Павлович.
— Ты ведь всего на год старше меня, а погляди на себя в зеркало, на все пятьдесят тянешь.
Семен Бабыкин отворачивается, прячет лицо.
— Мимо тебя жизнь какая идет, а, Семен? А ведь вот-вот согнешься в три погибели — кто поможет? Дети бегут от тебя, как от землетрясения. Штрафую я тебя сегодня последний раз. Еще один дебош — в тюрьму посадим. Ты меня знаешь: я не скрываю от тебя, что буду делать. Согласен лечиться — могу ходатайствовать. Решай...
Бабыкин долго молчит. Потом муторно, кося, рот, плачет:
— Уж помогите, товарищ капитан, я вас очень уважаю, Григорий Павлович...
Наконец, входят последние — два подростка, Виктор Фаритошин и Славка Болтышев, ученики по столярному делу. Им надо заплатить штраф — по червонцу. За что?
— Шли по улице, навстречу прохожий, — рассказывает мне Григорий. — Решили познакомиться. Ну, а тот, знамо дело, не хочет. Ах, не хочешь? Получай! Вот и задержал я их.
И уже к ребятам:
— Вы совершили проступок, карающийся по Указу от 26 июля 1966 года штрафом в десять рублей. Пока легко отделались. А будет второй случай — учтем и эту вашу доблесть, и тогда получится до года заключения. Ясная перспектива?
— Ясная, — встает Фаритошин. — А на работе узнают?
— Непременно. Предупредим людей: пусть знают, что есть у вас такая необыкновенная склонность — на кулак надеяться.
— Товарищ капитан, очень прошу вас: можно, чтоб мать не узнала? Сердцем она больная, а я вот...
— Любишь мать-то?
— Люблю.
— Ну так и веди себя так, чтобы радость, а не горе ей приносить. Отца-то ведь у тебя нету, ты из мужчин старший, в доме опора, можно сказать!.. И вот что еще, ребята, по опыту вам скажу: в жизни ничего не решается силой. Ни-и-че-го!
* * *
Отец часто приходит к нему в гости. Выпьет рюмку, посидит, спросит: как на службе? Сын расскажет, в скольких семьях побывал, кого помирил, кого задержал, как вообще дела на его участке: пока тихо, спокойно. Отец усомнится: что ж это, ни бандитов, ни воров нынче нет, что ли? Отчего же, скажет сын, вот недавно одну хитрую кражу распутали, потом двух вооруженных грабителей всего за полтора часа поймали, всем городом ловили, даже перестрелка была. Но ему лично еще ни в какие схватки вступать не приходилось.
— Только раз кто-то кирпич на меня сверху бросил, со стройки. Ударился он о мою руку, гляжу — переломился. Наверно, качество плохое было...
Отец усмехнется, вспомнит: «Я когда на ту баньку шел, думаешь, не боялся?» Или: «Я, Гриш, когда в барханах-то лежал»...
Тогда Рая, жена, уложит Генку с Маринкой, скажет: «Да будет вам про пальбу-то все спорить. То одно время было, теперь иное».