– Нам нужна справка.
– Не получится, – сурово ответила начальница, бросая испуганные взгляды на моих сопровождающих.
– Получится. Не может не получиться, – заявила я, а «ребятки» расстегнули куртки, дав полюбоваться на свое атлетическое телосложение, на спортивные костюмчики и кобуру, конечно же.
– Что вы себе позволяете! – вскрикнула начальница, вцепившись в стол. – Я вызову милицию!
– Звонить мы никуда не будем, – меланхолично пропел тот «братишка», который стоял слева от меня.
– Вы понимаете, что это преступление? – взвизгнула начальница, однако трубку телефона положила на место.
Я видела, как лицо ее, до этого достаточно румяное, вдруг покрылось мертвенной бледностью. А руки начали дрожать. Мне даже стало ее немного жаль, но себя было все же жаль больше.
– Я все понимаю. Только дело в том, что это для меня – не самое страшное. Если вы не дадите мне эту дурацкую справку, меня завтра убьют. А у меня дочь. Ей два года. Ведь я не требую ничего незаконного. За мной сделка на полмиллиона долларов, я просто не уйду отсюда без этой чертовой справки.
– Это безумие! – прошептала она.
– Точно. Полнейшее, – согласилась я, стараясь унять дрожь во всем теле.
Я простояла в той комнате около часа, с двумя бойцами за спиной. Начальница говорила, что она к нашему ЖСК не имеет никакого отношения, я ей объясняла, что теперь это уже не имеет никакого значения, что ей придется придумать, как решить мою проблему здесь и сейчас. Она пыталась выйти, «мальчики» ее держали. Она пыталась кричать, но голос ее не слушался. Мы были две нормальные мирные женщины, попавшие между жерновами безумных девяностых. Мы с ней попали.
В конечном итоге она вызвонила председателя нашего кооператива, выяснила телефонный номер паспортистки, позвонила ей (за что ей на самом деле огромное спасибо).
– Немедленно приезжай! – прорычала в трубку начальница.
Я слышала, как паспортистка недовольным тоном ответила:
– Я на больничном. Мне нельзя на улицу.
– Я пришлю за ней машину! – крикнула я.
Начальница кивнула и сказала, чтобы паспортистка за горлышко свое не волновалась. Через минуту я имела в руке адрес, оставила одного «братишку» у начальницы, второго взяла с собой. Через десять минут в нашей «девятке» сидела холеная, сильно накрашенная девица лет двадцати пяти, в норковой шубе, с крайне недовольным лицом.
– Вы должны меня потом отвезти обратно! И вообще, я не обязана!
– Обязана, обязана, – буркнул мой боец, «помогая» ей сесть в машину.
Паспортистка надулась, молчала всю дорогу, а в ЖЭКе шла по коридорам, фыркая и передергивая плечами. Мы зашли к начальнице забрать бойца, и только тут до этой, к слову сказать совершенно здоровой, фифы дошло, что здесь было. Она узрела начальницу ЖЭКа, бледную, осунувшуюся и крайне напуганную, увидела кобуру, татуировки, увидела всю картину в целом.