Конечно, помимо работы в РГМУ, я постоянно пыталась делать какой-нибудь маленький гешефт: то перепродавала какие-то коробки с сигаретами или конфетами, то пыталась выступить посредником в каких-то перепродажах, звонила по объявлениям и пыталась свести концы с концами. Уж такое это было время, все пытались выступить посредниками во всем. Результатов я никаких особенных не добилась, денег не заработала, зато, как говорится, согрелась.
Еще я продавала газеты в электричках, но была изгнана оттуда странной полуоборванной мафией. Газеты у меня брали хорошо, хоть и дело это было муторное – таскаться с тяжеленной пачкой свежеотпечатанных газет в руках по поездам, каждый раз боясь то мафии, то милиции. Кстати, о милиции – ее я боялась всегда. Уж не знаю, что это за парадокс психики: хорошее воспитание или природная трусливость – не знаю. Однако нарушать закон, даже по мелочи, было для меня мучительно.
Помню еще об одном моем неудачном опыте по организации собственного дела. Выглядело оно просто. У нас в РГМУ для сотрудников не составляло никакого труда достать студенческие проездные, по которым мы ездили практически бесплатно и практически везде. Нам они доставались за какие-то копейки, а в метро их можно было продать значительно дороже. В общем, я подсчитала потенциальный эффективный коэффициент моего бизнес-плана и решилась. Встала в переходе на «Проспекте Мира» и выставила перед собой проездной. Сначала торговля шла бойко. Конкуренции нет, да и у меня было конкурентное преимущество – я не была жадной.
– Пройдемте со мной! – раздался за моей спиной голос представителя закона. Не проторговав и часа, я оказалась на крючке у станционного милиционера. После непродолжительного пребывания в отделении милиции на станции я окончательно поняла, что на криминальный элемент я не тяну. Несмотря на то что со мной обращались вежливо, подозрительных методов проведения допроса не использовали и вообще хотели только одного – чтобы я призналась, кто я и какая у меня прописка, чтобы составить протокол, я все же впала в истерику. От мысли, что меня могут наказать, уволить, позвонить маме, я пришла в ужас и принялась рыдать.
– Ну что вы, девушка, в самом деле! – смутился представитель закона. – Нельзя же. Вы же заболеете.
– Я только один раз! Мне… мне деньги нужны. У меня дочь! – отвечала я, хлюпая носом и совершенно не представляя, сколь незначительно на самом деле совершенное мною правонарушение. Конечно, меня тут же отпустили, напоив перед этим чаем, чтобы я хоть как-то успокоилась. Думается мне, представитель закона десять раз перекрестился, избавившись от меня, но идея торговли льготным проездом меня, конечно, тоже оставила. Деньги в руки не давались.