Но тогда, пробираясь по тропинке, тогда, много лет назад, я думал о том, как мне было хорошо, и был убеждён, что в этот момент хорошо всем.
Я много лет потом приезжал в Ясную Поляну и видел там настоящих писателей.
Писатели были народ суровый и сурово бичевали пороки общества и недогляд литературы. В Ясной Поляне я как раз и сдружился с харизматическим Архитектором. Метафоры у него рождались из любой подручной вещи. Однажды, сидя за дармовым столом, мы уставились в миску, что лежала на столе перед нами. Миска была в форме рыбы. Ближе к хвосту лежало полдюжины маслин.
— Это икра, — угрюмо сказал Архитектор.
Он делал открытие за открытием и создавал особое, не географическое, а географическо-поэтическое пространство вокруг себя.
Река Воронка была действительно воронкой. Однажды мы с Архитектором отправились гулять. Окрестные пейзаны с удивлением смотрели на странную пару — высокого его и толстого, низенького меня. Архитектор был в чёрном, а я — в белом. Перебираясь через ручей, я разулся и после этого шёл по толстовской земле босиком. Копатели картошки, когда мы проходили мимо них, ломали шапки и говорили:
— Ишь, баре всё из города едут…
Из этой Воронки, по словам Архитектора, вдруг начинала сочиться бурая мгла. В конце ночи, в зябкий предрассветный час, она всасывалась обратно и исчезала в районе мостика.
Как-то я рассказал Архитектору про известный шар, вписанный в другой шар.
— Причём, по условиям задачи, — сказал я, — диаметр внутреннего шара — больший.
Архитектора это не смутило абсолютно.
— Это, — ответил он, — взрыв шара.
Как-то он привёз в Ясную Поляну проект или, вернее, идею проекта дома Толстого из света. Дело в том, что этот дом, центральный дом усадьбы, был продан Толстым. Деньги — проиграны в карты, и на его месте полтора века растут деревья. Архитектор предложил нарисовать светом несуществующий дом, в котором родился Толстой, — проект разовый, но уж больно красивый.
Если бы его осуществили, то в сумраке между деревьев засветились бы контуры этажей, и можно представить, как представлял себе это Виктор Шкловский, как где-то там, в высоте, поплыл бы знаменитый клеёнчатый диван, на котором впервые в жизни завопил будущий бородатый гений.
Ещё меня чрезвычайно раздражало, что Архитектор пользовался успехом у женщин. Только я начинал распускать хвост и рассказывать всяко-разные байки сотрудницам, как появлялся он — и все головы поворачивались к Архитектору.
Во всякой русской местности есть какое-нибудь специальное место, куда ходят женихи и невесты сразу после того, как их союз признан Богом или людьми. То они идут к мятущемуся Вечному огню, то ломятся на какую-нибудь смотровую площадку. Ходят на могилы Толстого, Пушкина, прибайкальские жители ходят на могилу Вампилова. С могилами всё ясно и довольно символично: это древний дохристианский обычай — ходить чуть что на могилы предков. Отсюда и могила Толстого, и могила Вампилова у Байкала, и Вечный огонь — повсеместно.