пустым у ног своих, метет, пылит и вяжет
на память узелок и в рот его кладет.
Был муж, но умер рано — в сорок
неполных. Бежал, пересекая просеку во тьме,
и ткнулся в столб высоковольтный, брызнул жар,
и оба рухнули, он трясся в том узорном
дефибрилляторе всю ночь под ливнем тем.
И стих к утру. Когда нашли — лежал,
открытыми глазами глядя в небо,
как на Машуке Лермонтов.
С тех пор
она одна. И он один, сидящий на пороге
своей лачуги. Лес. Лучина. Тишь. Как мякиш хлеба —
его лицо в ночи. Светает. Он подходит к ней
и что-то шепчет, ждет. Она подкашивает ноги,
ложась, и он на спину ей кладет помост,
коврами устланный, затягивает ремни и садится.
Они идут, его колени латами ушей
прикрыты — как бы лишайных, лепестками роз
усеянных.
Идут, как будто он — возница
и за спиной его — притихший воз гостей,
по сторонам глядящих — то на тигра,
лакающего зеркальце в траве, то на разводы
нулей на палевых сорочках олених
в просветах меж деревьев, то на титры
плывущей вспять реки, она с исподу
себя читает на санскрите. Они идут, им на двоих
земля, и день на ней стоит…
Как что? Со стороны —
как детство, как во сне, как девочка на шаре.
Они идут, плывут, под ним уже едва видны
края земли, она летит в бесплотной коже, в шали…
Бавильский Дмитрий Владимирович — прозаик, эссеист, критик. Родился в 1969 году. Закончил Челябинский государственный университет. Автор романов “Едоки картофеля”, “Семейство пасленовых”, “Ангелы на первом месте”. Лауреат премии “Нового мира” за 2006 год.
Журнальный вариант.
Первые армейские полгода прошли для меня как в тумане. Оторванный от привычных обстоятельств, я настолько погрузился в себя, что не замечал ничего вокруг. Люди, осень, странные порядки — все это обтекало меня и шло куда-то мимо, мимо…
Я понимал, что в ближайшие два года мне не светит ничего интересного, и настроился на немое выживание. Первый раз попав в Красную комнату, увидел на полках торжественное собрание сочинений Ленина — монументальные темно-синие кирпичи, где фотографии рукописей вождя прокладывались тонкой, тоньше тонкого, папиросной бумагой. Я подумал, что раз уж мне ничего другого не светит, буду читать Ленина. Методично, том за томом.
“Шаг вперед, два шага назад”. “Философские тетради”. “Как нам обустроить Рабкрин”. Когда еще в жизни выпадет такая возможность полного погружения в работы Ильича? А ведь врага нужно знать в лицо. Я открыл нечитаный том, разломил, как краюху, надвое. “Нам не нужны истерические всхлипы одиночек… Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата…”
Понятно, истерические всхлипы не нужны. Что ж, будем работать над собой.