Чередой за вагоном вагон,
Перестуки по рельсовой стали.
Спецэтапом идет эшелон
Из столицы в таежные дали.
Заносило пургой паровоз,
А на окнах морозная плесень.
И порывистый ветер унес
Из вагона тоскливую песню.
Не печалься, любимая,
За разлуку прости меня,
Я вернусь раньше времени,
Дорогая, клянусь.
Как бы ни был мой приговор строг,
Я вернусь на любимый порог,
И, тоскуя по ласкам твоим,
Я в окно постучусь…
Эту песню они все знали, а поэтому отдельные ее куплеты подхватывал тот, кого это больше волновало, при этом голос ведущего никто не пытался заглушать.
Если бы среди них сейчас оказался человек, который посмел бы заявить, что песня плохая, и начал бы ее критиковать, то его слова никто бы не стал и опровергать, его за такое кощунство просто со знанием дела жестоко избили бы.
Диспетчер стал петь другие песни из своего неиссякаемого репертуара, и тут Борода, подойдя к Виктору, предложил:
— Пойдем ко мне в комнату, поговорить надо.
— Пойдем! — поднимаясь со стула, с готовностью согласился Виктор, который знал, что предстоящий разговор неизбежен.
У себя в комнате Борода без вступления спросил:
— Письмо принес?
Виктор, достав его из кармана, молча положил конверт на стол.
— Ты почему так долго не показывался у меня, испытывал мое терпение?
— Если я тебе был так нужен, то мог послать своих представителей для встречи. Меня же у ворот лагеря никто не встречал.
— Тебя ездил встречать Валет, но ты освободился на три дня раньше, почему — тебе лучше знать, а поэтому ты с ним и разминулся. — Увидев на лице Виктора недоверчивую гримасу, Борода продолжил: — Валет твой подельник, и если ты мне не веришь, то можешь справиться у него.
После некоторого молчания Борода, внимательно глядя в глаза Виктора, сказал:
— Ты с больной головы на здоровую не перекладывай причину своих выкрутасов, а объясни прямо, почему вздумал от нас отколоться.
Он выжидательно смотрел на Виктора, который не рассчитывал на такую мирную беседу, а поэтому решил от Бороды ничего не скрывать и рассказать ему всю правду:
— Мне вот как надоело нюхать парашу, — проведя большим пальцем по горлу, произнес Виктор, — хочется пожить, как все люди, без напряжения, без страха и оглядки.
— Хочешь сказать, что берешься за ум, — тихо, задумчиво произнес Борода, — что же, давно надо было так поступить, и я твое решение одобряю.
Услышав от Бороды такой неожиданный ответ, Виктор удивленно вскинул на него глаза. По лицу Бороды он понял, что тот говорит вполне серьезно. Насколько хорошо знал своего пахана, настолько всегда неожиданными были принимаемые им решения.