См также: “<…> книга осталась единственным видом печатной продукции, где внешняя и внутренняя цензура пока еще что-то позволяют. <…> В телевизионной и бумажной журналистике этого уже нет, а в Интернете и в книгах пока можно”, — говоритДмитрий Быковв беседе с Марией Кингисепп (“Мне жалко всех и вся” — “Время читать”, Санкт-Петербург, 2005, № 2, сентябрь); см. эту беседу также на сайте “БлогСлов”:.
См. также:Андрей Немзер,“Мука и счастье” — “Время новостей”, 2005, № 193, 18 октября; “Будем надеяться” — “Время новостей”, 2005, № 195, 20 октября.
См. также:Владимир Березин,“Быкостернак и Горькасинский” — “Книжное обозрение”, 2005, № 41.
См. также:Константин Поливанов,“В формате „ЖЗЛ”” — “Русский Журнал”, 2005, 25 октября.
См. также рецензиюОльги Рогинскойна роман Дмитрия Быкова “Эвакуатор”: “Критическая масса”, 2005, № 2.
Дмитрий Быков. Рвота. Александр Проханов разочаровался в партиях, но не в читателях. — “Огонек”, 2005, № 42.
“Его [Проханова] эволюция даже показательнее лимоновской, потому что Лимонов большой писатель и личность его мешает рассмотреть политические процессы. А Проханов — мастер лубка, вместо кисти у него помело, он Лидия Чарская нашей патриотической литературы, но Чарская, обчитавшаяся Стивена Кинга... Сквозь него все видно”.
См. также: “<…> находит на тебя иногда такое восхищение перед всем живым, такое преклонение перед силой жизни, что не только бабочку — вошку на себе убить не можешь! Поймаешь… и бережно пересадишь на другого”, — говоритАлександр Прохановв беседе с Дмитрием Быковым (“За меня пишут два безумных негра” — “Собеседник”, 2005, № 41, 25 октября).
В России мода по-прежнему держится только на личности автора.Беседу вел Михаил Грунин. — “GlobalRus.ru”. Ежедневный информационно-аналитический журнал. 2005, 21 октября.
ГоворитАндрей Аболенкин,консультант Недели моды в Москве: “Мода работает на то, чтобы сломать „нормальный потребительский запрос””.
Вне игры на понижение.Беседу вела Елена Дьякова. — “Новая газета”, 2005, № 73, 3 октября.
ГоворитМихаил Шишкин:“Если не писать текст как последний — никогда его не напишешь. Я и не сомневался, что „Взятие Измаила” — последний текст. Так или иначе это текст о моей русской жизни. Безусловно, он очень закупоренный. Там под жизнью подразумевается не жизнь на земле, а именно жизнь в России. И если помните, там в Москве 1960-х детей учат: жизнь — крепость, которую нужно взять. Получился текст о преодолении жизни. О преодолении России. Разумеется, под Россией подразумевается не моментальный снимок „Москва 1990-х”. А все, начиная с основания русской письменности. После было чувство, что я ничего больше не смогу написать, поскольку весь вложился в „Измаил”. Полное ощущение конца. И страх. Но проходит время. И ты понимаешь, что царь Ирод — это не Россия. Это не география, а Время. Это очень важно понять: что есть и другие люди, есть и другие страны. Что Бог создал не Россию, а Бог создал землю”. Он же: “Русская литература никогда от читателя не зависела. Так вышло”.